Книга По ту сторону тьмы, страница 63 – Марика Полански

— Поэтому ты так ненавидишь ведьморожденных?

Он рассмеялся, но в его смехе не было ничего весёлого.

Я почувствовала, как бледнею — кровь отхлынула от лица, оставляя мерзкое тягучее ощущение близкого обморока. Пальцы мелко задрожали, вцепившись в уголки «Малефикуса» до боли. Смотреть на смеющегося ведьмолова было невыносимо страшно. Так смеяться способен только безумец, заглянувший в утробу Бездны.

Риваан резко замолчал. Когда заговорил, в голосе появилась леденящая сталь, от которой волосы на затылке зашевелились:

— Я видел, как наделенные властью от рождения, уничтожают тех, кто более слаб. Ведьмы и колдуны испокон веков должны были поддерживать равновесие. Однако они отказались от предназначения. Чувство превосходства развратило их. Я видел, как ведьморожденные вырезали целые селения, насылали мор и голод. Складывались кланы ведьмаков, которые решали, кому из простых смертных жить, а кому умереть. Они вырезали народы, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей. Способных работать обращали в рабство, а тех, кто отказывался подчиняться им… В «Малефикусе» нет и десятой доли того, что видел я своими глазами. У меня есть более веские причины для ненависти, чем лживые показания Круга Десяти.

Я закрыла лицо ладонями. В голове звенела пустота, будто заклятие Безмолвия проникло в сознание.

В «Истории ведьмовства» упоминались войны между простыми людьми и колдунами, но ничего не говорилось об её ужасах. Только сухие даты, без подробностей. Указы, директивы, новые законы. Но вникнуть в суть было слишком трудно. Они воспринимались как части истории. А ведь за ними немало слёз, крови и боли, длящейся веками… Пожалуй, у людей есть веские основания ненавидеть ведьм.

Неважно, кто начал. Взаимная ненависть уничтожала обе стороны: людскую и ведьмачью. Охотники и жертвы поменялись местами. Теперь невиновным приходилось расхлёбывать ту кашу, которую заварили далёкие предки.

— Не все ведьморожденные — мерзавцы, — глухо произнесла я. — И не все, кто родился со способностями, становятся убийцами…

— Знаю, — неожиданно тихо ответил Риваан. — Но тот, кто убивает, намерен обострить давнюю вражду между людьми и ведьморожденными.

Я удивлённо воззрилась на ведьмолова.

— Что ты имеешь в виду?

— Взрыв на вокзале, организованный «Десятым Кру́гом», и серийные убийства людей и ведьм — игра одного продуманного колдуна.

— А разве это не разные преступления?

Он прищурился и покачал головой.

— Ты слышала о «Теории относительного беспорядка»?

— «Разрозненные события, которые кажутся случайными, под определённым углом перестают быть таковыми и обретают смысл»?

— Именно. Убийца — не безумец, которого возбуждают случайные жертвы, а паук. Сидя в тёмном углу, он плетёт паутину и дёргает за ниточки. Его жертвы не более, чем способ оставить послание, как стихотворение.

Я нахмурилась. Кусочки мозаики никак не хотели складываться в моей голове в единую картину. Допустим, Риваан является сыном Мары-Справедливицы и тем самым богом Войны, о котором упоминают мифы и легенды Сараана. Но разве может бог Войны быть таким… таким очеловеченным, что ли? Иметь те же пороки, что и люди, испытывать эмоции и чувства, кроме желания уничтожать всех вокруг? И иметь слабости, подобно смертным? Чем он в таком случае отличается от них тогда? Разумеется, бессмертие не в счёт.