Книга Когда ведьма встречает инспектора, страница 24 – Лия Пирс

Кай замолчал.

— Я лично… — он запнулся.

Слова застряли в горле. Он почувствовал, как у него сжимается грудь, будто кто–то прижал его к стене. Ему казалось, что язык не поворачивается назвать вслух то, что внутри давно уже горело. Он поднял глаза, и впервые говорил не по инструкции.

— … лично за неё отвечаю.

Ротенберг долго смотрел на него. В этом взгляде была и проверка, и память. Он знал Кая с юности.

— Лично? — повторил он.

Он отвернулся, медленно подошёл к окну. За стеклом расцветал туманный рассвет.

— Два дня. Ни больше. Вернёшься без доказательств, и я подпишу приказ на ее арест.

Он сделал паузу и добавил тише:

— Только учти. Если она сядет, ты тоже пойдёшь на допрос.

Утро началось с мятного настоя и тревожного предчувствия. Манон натянула рабочий передник с вышитым логотипом лавки, заправила выбившиеся рыжие пряди в привычный, немного воинственный пучок и только собиралась повесить табличку «Открыто», как мимо окна просвистел голубь.

Он был серый, взлохмаченный, и с выражением лица, которое в магической классификации соответствовало уровню тревоги «на подходе дракон средней полосы» и по мнению Саймона, не предвещало ничего хорошего.

— Ставлю усы и левую лапу, сегодня всё пойдёт наперекосяк, — мрачно прокомментировал фамильяр, лениво растянувшись на витрине. — Голуби с такими глазами просто так не летают. Это либо налоги, либо магический апокалипсис.

— Ты драматизируешь, — вздохнула Манон, повесив табличку. — Может, он просто испугался соседской совы.

Она даже не успела выдохнуть, как дверной колокольчик зазвенел с особым надрывом.

Первым ввалился мужчина лет сорока. Его глаза были безумны, галстук набекрень, лицо покрыто пятнами, будто его обнимали пылающими руками.

— Срочно! Антидот! — прохрипел он, цепляясь за прилавок. — Она… она меня преследует!

— Кто? — Манон, сохраняя профессиональное выражение лица, подхватила его под локоть и аккуратно усадила в кресло.

— Жена! — задыхаясь, выдохнул он. — Бывшая! Кажется… снова нынешняя?

Манон прикусила губу и наложила на себя мысленный барьер от феромонной волны, проскальзывающей в воздухе. Затем без лишних слов налила ему в фарфоровую чашку густой настой из валерианы, хвоща, мелиссы и щепотки «Возврата в реальность». Пока он пил, она накапала под язык каплю антидота.

Через пять минут его глаза снова стали ясными, и он ушёл, пошатываясь, бормоча что–то про «проклятый город» и «глаза, как у медузы».

— Первый пошёл, — мрачно заметил Саймон, даже не открывая глаз.

Манон едва успела убрать чашку, как в лавку зашла пара подростков. Оба в школьной форме, с глазами, как у зачарованных статуй.

— Нам плохо, — хором сказали они.

— Мы любим друг друга, — добавил юноша, — хотя видимся впервые.

Манон уставилась на них, как на случай учебного пособия с пометкой «так делать не надо». Челюсть нервно дёрнулась, ладонь непроизвольно легла на живот, там всё скрутилось, как если бы она переела сладкого.

— Какой дурак дал вам зелье?

— Мы нашли его в шкафчике в раздевалке, — сказала девушка, щурясь. — И… ну… оно пахло клубникой.

— Это не клубника, детка, — пробормотала Манон. — Это плохая алхимия и чьё–то очень странное чувство юмора.

Она нейтрализовала эффект и раздала каждому по конфете с антипохмельным действием.

К полудню лавка превратилась в приёмный покой полевого госпиталя. Манон металась между шкафчиками, полками, полусумасшедшими клиентами и шипящей кассой, которая, кажется, тоже начала терять самообладание.