Книга Развод. Жизнь после 40 только начинается!, страница 15 – Лия Пирс

— Мама, — к нам подошел Никита, — можно тебя на минутку?

— Я вернусь в зал, — сказала Иван Сергеевич и оставил меня наедине с сыном.

— Мам, что ты творишь? — спросил сын, проводив адвоката взглядом.

— О чем ты?

— О вот этом всем, — он театрально развел руками. — Нормально же жили. Отец не хотел разводиться. Зачем ты нам жизнь портишь?

Слова Никиты ударили сильнее, чем я ожидала. Я посмотрела на сына, пытаясь понять, откуда в его голосе столько упрёка и осуждения.

— Жизнь порчу? — переспросила я, чувствуя, как внутри начинает закипать боль, смешанная с гневом. — Никита, ты вообще понимаешь, о чём говоришь?

— Да, мам, понимаю, — упрямо ответил он, глядя мне прямо в глаза. — Вы с отцом могли всё уладить. Ты просто решила всё разрушить.

— Уладить? — в моём голосе звучал сарказм. — И как ты себе это представляешь? Притворяться, что всё в порядке ради видимости семьи?

— А ты разве не могла? — Никита насупился, избегая моего взгляда. — У всех бывают проблемы. Из — за тебя меня бросила Катя.

Я посмотрела на парня, который называл себя моим сыном, совершенно, другими глазами. Как я этого не замечала раньше? Где были мои глаза?

— Знаешь, что, сынок, чисто по — женски я ее понимаю…

Заседание продолжилось. Я сидела вся, как на иголках, не до конца понимая задумку Ивана Сергеевича. Он выглядел спокойным и собранным, а я боролась с желанием задать ему миллион вопросов прямо сейчас. Вова, напротив, был необычно расслаблен. Его самоуверенная ухмылка только разжигала во мне злость, но я старалась держать себя в руках.

— Ваша честь, — начал Иван Сергеевич, поднимаясь, — прежде чем продолжить обсуждение, я хотел бы представить документы, подтверждающие факты, которые сторона ответчика предпочла не упоминать.

Он протянул судье папку. В зале повисла напряжённая тишина. Я заметила, как Вова напрягся, его поза стала менее самоуверенной.

— Здесь предоставлены выписки из больничной карты моей клиентки, а также договор купли продажи между гражданином Соколовым и гражданкой Соколовой, приходящейся ему родной матерью, — продолжил Иван Сергеевич. — На основании этих данных, можно сделать однозначный вывод, что гражданин Соколов продал собственной матери все совместное имущество по стоимости в несколько раз ниже рыночной, пока моя клиентка находилась на лечении, и даже не просто на лечении, это был день ее операции и она никак не могла дать своего согласия. Гражданин Соколов, видимо, таким образом проявлял заботу о супруге.

Судья подняла глаза от документов, её взгляд был тяжёлым и проницательным.

— Ответчик, вы предоставили суду фальсифицированные документы?

За секунду с лица моего бывшего мужа слетала его самодовольная улыбочка.

— Нет, Ваша честь. Моя бывшая супруга была недееспособна, поэтому я и распоряжался имуществом от ее имени, — сказал он, но уверенности в его словах уже не было.

Судья нахмурилась, перебирая страницы в папке.

— Что — то я не могу найти решение суда по этому вопросу, гражданин ответчик.

— Я… это всё недоразумение… — начал он, но его голос предательски дрожал.

Судья нахмурилась ещё сильнее.

— Что недоразумение? Как вы провели сделку без соответствующих документов? Кто одобрил вам сделку? Вы понимаете, что ваши действия попадают под квалификацию мошенничества?

Вова покраснел, его самоуверенность испарилась. Он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле.