Книга Хозяйка Северных гор 2, страница 164 – Адель Хайд

Всё это я показала Алану. Он снова смотрел на меня такими глазами, какими он смотрел тогда весной, когда только собирался стать королём и уходил из Кардифа в Шотландию.

Я улыбнулась мужчине, а он сказал:

— Мне уже жалко тех, кто рискнёт на тебя напасть, Маргарет.

— Пусть лучше обходят меня стороной, — сказала я.

Алан снова внимательно на меня посмотрел.

— Не только Кардифф изменился, но и ты, — сказа он.

Почему-то мне стало неприятно, и я несколько резко спросила:

— Что? Стала злой?

Но Алан вместо того, чтобы что-то доказывать, что он совсем другое имел в виду, никого не стесняясь, просто обнял меня, совершенно по-братски, уткнулся мне в макушку и сказал:

— Ты просто стала другой, как погода, которая никогда не бывает одинаковой, как лето, которое сменяется осенью, как и мы все. Все мы меняемся.

Я никак не ожидала от Алана таких слов, но он ещё что-то сказал, буквально прошелестев мне в макушке:

— Но одно неизменно…

А что неизменно я так и не расслышала.

Но переспрашивать не стала, отчего-то было страшно, что то, что я услышу, испортит то, что сейчас между нами происходило. Вот такое вот деловое общение давалось нам с Аланом легко, и мне не хотелось терять этой лёгкости.

Да и некогда было.

После того как я показала Алану все эти военные приготовления, мы с ним пошли в стекольные мастерские. Там стекольщики всё ещё бились над линзой для маяка.

Алан долго смотрел на рисунок, по которому делали линзу, а когда я ему объяснила, что свет можно усилить таким образом, что луч, выходящий из линзы, будет пробивать и туман, и непогоду, и темноту ночи, и корабль не потеряется, то Алан сразу сказал:

— Я следующий на очереди. Я тоже хочу такой маяк.

А образец подзорной трубы у Алана пришлось практически отбирать.

На удивление, подзорную трубу мы сделали быстрее, чем линзу для маяка. Видимо, дело было в размерах.

Для подзорной трубы специальным образом обтачивались стёкла и подбирался порядок, в котором они устанавливались. Основное время ушло именно на это. Но после того, как, наконец-то, получилось подобрать количество стёкол, размер и порядок установки, у нас появилась первая подзорная труба в этой действительности.

— Ещё немного доработать и можно ставить на серийное производство, — сказала я.

А Алан, словно ребёнок, долго играл, рассматривая в подзорную трубу всё, что только можно, и отдал её обратно с большим трудом.

Я улыбнулась:

— Алан, я тебе обязательно сделаю персональную трубу. Это не самый удачный образец, оставь его здесь, — добавила я, глядя на то, как тяжело Алан расстаётся с необычной игрушкой.

Следующим, что я показала Алану, был прототип первого компаса. Пока он был большой, и для тех, кто был склонен верить в разные магические вещи, компас был из разряда магического артефакта.

Я знала, что дети очень часто забегали в мастерские вечером, когда было можно, и стояли возле компаса, вертели его в разные стороны, с удивлением наблюдая, как стрелка всегда показывает на север.

Разметка на компасе была простая: четыре стороны света и насечки по кругу.

К сожалению, я не помнила, что там ещё нужно был указывать и совершенно не знала, как высчитывать широту и долготу.

Алан готов был ходить и ходить, но время уже перевалило на вторую половину дня, и мне хотелось прилечь. Поэтому я оставила Алана, который пошёл к своим, а сама отправилась отдыхать.