Книга Хозяйка расцветающего поместья, страница 29 – Наталья Шнейдер

Мужчина поклонился мне. Его спутница широко улыбнулась, но глаза остались ледяными, презрительными. Может, Настеньку и смутил бы этот взгляд, но я лишь изо всех сил старалась не засмеяться.

— Настенька, рада тебя видеть. — Ольга поправила сверкающий браслет на запястье. — Здорова ли ты? Так похудела! Я слышала, ты тяжело болела, и очень переживала за твое здоровье.

Я широко улыбнулась: наконец-то можно не пытаться сохранять невозмутимость.

— Твоими молитвами, Оленька. Я прекрасно себя чувствую. И твое беспокойство я оценила, ты так переживала, бедняжка, что и двух строк написать не смогла.

Виктор за моей спиной закашлялся. Ольга вернула мне улыбку, поправила жемчужные нити, уходящие между грудей.

— Мне показалось, ты все еще нездорова… Ах нет, это платье. Я еще осенью говорила тебе, что оно придает лицу болезненный оттенок.

— А у тебя новая шляпка?

— Да, мне специально привезли ее из Лангедойля. — Она кокетливо поправила локон.

Не знаю, чего мне стоило не расхохотаться.

— Какая прелесть! Пожалуй, зря я надела платье, которое меня бледнит. Не хотелось выглядеть розовощекой, как крестьянка на морозе. Но если в Лангедойле вошли в моду такие шапки, значит, образ мужички становится популярен?

— Не понимаю, о чем ты.

— Ну как же. Это крестьянская шапка. Такие на востоке носят женщины и мужчины, работающие на рисовых полях.

Спутник Ольги нахмурился, и я готова была поспорить, что он размышляет о размере счета. Сама Ольга пошла красными пятнами, но сумела изобразить улыбку.

— Должно быть, ты что-то не так поняла.

— Князь показывал мне рисунки в журнале о путешествиях. — Я с улыбкой оглянулась на Виктора. — Правда, возлюбленный супруг мой?

— Не припомню, моя дражайшая жена. — Во взгляде мужа прыгали смешинки. — Но, если ты так говоришь, значит, так оно и было.

В ложе по другую сторону от нас рассмеялись. Я оглянулась. Пышнотелую даму в старомодном платье с узкими рукавами, расширяющимися от локтя, и талией на причитающемся ей месте я не помнила, но не узнать по описанию не могла. За глаза ее называли «генеральшей» — и, как я поняла, вовсе не по чину одного из покойных мужей.

— Рад вас видеть, Мария Алексеевна, — опередил меня Виктор.

Я тоже улыбнулась женщине. Хотя по лицу ей можно было дать не меньше шестидесяти, назвать ее старухой не поворачивался язык — столько жизнелюбия и энергии в ней было.

— А я тебя нет, князь. — Она погрозила Виктору пальцем. — Почто жену свою в деревне заточил почти на весь сезон?

Мне стало интересно, как выкрутится муж, но женщина не стала ждать его ответа.

— Говорила я тебе, видели глазки, что покупали. Не нравится, что жена резва не в меру, так взял бы какую старую деву. А то женился на жар-птице и удивляется, что она не ведет себя как курица. — Она обернулась ко мне. — А ты, княгинюшка, тоже хороша. Муж у тебя всем на зависть: красивый, богатый, верный…

— Вы ему свечку, что ли, держали? — не выдержала я. Но почему-то обижаться на такое бесцеремонное вмешательство в личную жизнь не хотелось.

— Уж поверь мне, я трех мужей схоронила, а уж сколько… — Она хмыкнула, не договорив.

— Шутиха старая, — прошипели из ложи Ольги.

— Не любо — не слушай, а врать не мешай! — отрезала Мария Алексеевна. — Я, может, и шутиха, да в крестьянские шапки не ряжусь. — Она снова обратилась ко мне.