Книга Хозяйка расцветающего поместья, страница 74 – Наталья Шнейдер

Наклонилась его погладить. Кот довольно потерся о мою ладонь, подставляя то подбородок, то уши по очереди. Наконец он счел мой хозяйский долг исполненным и зашагал в гостиную с таким важным видом, будто демонстрировал мне ее. Удивительно, что он совершенно не боялся чужого дома, не пытался спрятаться где-нибудь в тихом углу, чтобы оттуда начать осторожно обследовать пространство. Словно всегда тут жил.

По-весеннему яркое солнце заливало комнату, играя бликами на полироли тафель-клавира, занимавшего почетное место в центре гостиной, как и в городском доме Виктора. Но здесь на крышке не было нот, и на секунду мне показалось, что старый инструмент скучает без тепла человеческих рук, касающихся его клавиш.

Я мотнула головой, отгоняя наваждение. Двинулась к креслу, в котором провела за вязанием вчерашний вечер. Мотя с топотом вспрыгнул на тафель-клавир.

— Полагаешь, горничной мало возни с пылью, нужно добавить ей шерсти? — хихикнула я.

Мотя фыркнул. Спрыгнул на пол, подскакав ко мне, легонько тяпнул когтями лодыжку и снова взлетел на инструмент, топая, будто стадо слонов. Замер, внимательно на меня глядя.

— Думаешь? — засомневалась я.

В самом деле, когда-то давно я училась музыке. И, пусть в той жизни я не садилась за клавиши лет сорок, в этом мире моя предшественница слыла хорошей исполнительницей, даже в своем кругу, где музицировать учили всех с самого детства. Я ведь и за спицы не бралась лет десять, а в этом мире они легли мне в руки как родные. И письмо, и чтение… Может, и тут я зря боюсь?

Мотя мрякнул, перескочил с крышки клавиатуры, словно освобождая ее для меня, приглашая. Я подняла крышку. Пожелтевшая от времени кость, эбеновое дерево. Пальцы дрогнули от желания коснуться клавиш, и я не удержалась. До, ре, ми… Звуки оказались чистыми: несмотря на то, что на этом тафель-клавире не играли, за ним по-прежнему тщательно ухаживали.

Я выдвинула из-под инструмента табурет, уселась, расправив юбки. Руки сами легли на клавиши — и полились звуки. Я не узнавала мелодию, но пальцы словно жили собственной жизнью, порхая над клавиатурой. Должно быть, что-то из репертуара Настеньки — что-то воздушное, легкое, как весенний ветерок, играющий занавесками.

Сквозняк пробежал по лодыжкам, но я не стала оглядываться, боясь спугнуть момент. Музыка лилась, как вода из родника, и я уже не пыталась понять, откуда знаю ее. Просто отдалась ей — как недавно отдавалась рукам мужа.

Когда последний аккорд растаял в воздухе, за спиной раздались аплодисменты. Я обернулась. Виктор стоял, прислонившись к дверному косяку, и улыбался.

— Ты зря опасалась, что разучилась играть после болезни.

— Наверное. — Я растерянно улыбнулась ему в ответ. — Но я очень странно себя чувствую. Руки помнят, а голова… Я даже не знаю, что это было.

— «Элегия». — Муж подошел ближе, опустил ладони мне на плечи. Я не удержалась — потерлась затылком о его живот. — Сыграешь еще?

Я посмотрела на свои руки, все еще лежащие на клавишах.

— Чувствую себя той сороконожкой, которая запуталась в ногах, задумавшись, как она ходит.

— Ну так не думай. — Он ободряюще сжал мои плечи. — Просто сыграй. Хоть гамму. Мне не хватало твоей музыки.

Я снова заглянула ему в лицо, едва не вывернув шею.

— Ты выглядишь… счастливым.

Он скользнул пальцами по моей шее, пробуждая мурашки.