Книга Дочь предателя. Баллада Пепла и Льда, страница 130 – Анна Платунова

– Иделис, дай мне посмотреть конспект за прошлое занятие, хочу кое-что проверить.

Кадет Иделис не шелохнулась.

– Барри, можно мне твой конспект?

Барри принялся озираться с удивленным видом.

– Никто ничего не слышал? – задумчиво спросил он. – Шорохи какие-то.

– И шепоты! – вставил Атти.

Фридман обернулся, уставился на позеленевшую от досады Медею и развел руками:

– Но никого не видно!

По огромному пространству полигона гулял ветер, приминая растущие по краям дороги сухие пучки травы. Взрытая десятками ног земля застыла на морозе колдобинами и буграми. Снег выпадал и таял за зиму бессчетное количество раз. Прямо сейчас он мягкими белыми хлопьями кружился в воздухе, будто хотел укрыть черноту бескрайнего пустого поля, укутать в пуховое одеяло. Снег казался мне символом надежды, но его света было слишком мало, чтобы победить тьму.

Мы давно не занимались по утрам на полигоне, только в зале. Слишком холодно, даже под защитой утепленной магией формы – половина кадетов слегли бы с простудой. Больше не осталось радужного пузыря: пространственного кармана с полосой препятствий. Теперь на его месте возвышался гладкий деревянный столб с железными кольцами. При взгляде на него меня отчаянно мутило, я отводила глаза, но столб как зачарованный снова и снова притягивал к себе мое внимание.

Я шагала по полю, стараясь не угодить ногой в рытвину и не отстать от князя, который торопился вперед размашистой походкой.

У столба ожидали ректор Кронт и мейстери Иллара, целительница, с настойкой жильника наготове.

Рядом со столбом поставили кадку, из которой высовывалась ручка плети, перевитая кожаными лоскутами, потертыми за годы, когда плетку использовали для наказания. Плеть плавала в соляном рассоле, причиняющем дополнительные муки.

– Ты будешь стоять здесь, – указал князь на пятачок ровной земли в полутора метрах от столба.

Тайлера пристегнут к столбу наручниками лицом ко мне, чтобы я, жертва принуждения, в полной мере испытала удовлетворение от возмездия. Не знаю, кто и когда придумал этот варварский обычай и приносил ли он облегчение хоть кому-то.

Бывало ведь и так, что плетьми секли эфоров, поддавшихся взаимному чувству. И кого тогда наказывали? Только его? Или ее тоже? За то, что увлекла. За то, что не остановила. Смотреть на то, как секут до крови любимого, – это ли не отличный урок на будущее всем, кто захочет повторить их ошибку?

Я встала куда велели, обхватила себя за плечи, разглядывая тяжелые железные кандалы: в них проденут руки Тайлера и застегнут на запястьях.

«Он останется жив. Он останется жив!» – твердила я, как молитву.

Князь Лэггер вытянул из кадки плетку, взмахнул ею, приноравливаясь. Она со свистом рассекла воздух, разбрызгивая соленые капли, одна из которых упала на мои губы. Я вздрогнула, и князь улыбнулся, посмотрев на мое побелевшее лицо.

– К концу наказания девушка с ног до головы усеяна каплями крови, – сказал он между делом, приложив следующим ударом по столбу.

– Идут! – сказал ректор Кронт, обрывая на взмахе упражнения князя Лэггера с плеткой.

Оранжевый всполох дороги, что вилась по краю полигона, потемнел от черных форменных курток кадетов. Сначала появились кадеты третьего курса – однокашники Тайлера. Лица у всех суровые и мрачные. Я видела, как у многих сжимались челюсти при взгляде на добровольного палача, и князь Лэггер тоже замечал эти гримасы, однако это ничуть не портило ему настроения.