Книга Прибежище из серы и тьмы, страница 193 – Люсинда Дарк

Папа посмеивается над моим ответом и, несмотря на то, что он построил этот домик своими руками еще до моего рождения, ныряет под косяк входной двери, которая, сколько я себя помню, была для него слишком низкой, и заносит меня внутрь. Очевидно, он был довольно молод, когда построил это место, и еще не дорос до своего взрослого состояния… по крайней мере, так он сказал.

Внутри дома он осторожно усаживает меня между столом и камином, все еще тлеющим от жара предыдущего огня. В уголках его глаз появляются морщинки, когда он улыбается мне и низко приседает.

— А теперь ты собираешься рассказать мне, почему ты расстроена, малышка?

Я хмурюсь. Почему я расстроена? Что-то шевелится на задворках моего сознания, предупреждая меня о надвигающейся угрозе. Я оглядываю наш домик, любуясь старым декором — вся мебель ручной работы, даже предметы, сделанные мной, хотя они гораздо более неаккуратны, чем папины работы.

Я не хочу думать о вещах, которые меня расстраивают, я просто хочу остаться здесь, с папой. Протягивая к нему руки, я улыбаюсь. — Я не расстроена, — говорю я ему. — Я счастлива быть здесь с тобой.

Папа выпрямляется во весь рост, и выражение его лица меняется, сменяясь грустным весельем. Хотя в этом нет смысла. Эти две эмоции не сочетаются. С чего бы ему веселиться и грустить одновременно?

— Я рад это слышать, малышка, — говорит папа, — но ты же знаешь, что не можешь оставаться здесь вечно. Там, снаружи, тебя ждет целая жизнь.

Я прикусываю губу и отворачиваюсь от него, скрещивая руки на груди. Моя свободная туника ручной работы слишком сильно царапает мою чувствительную кожу. — Я не хочу жить там, — говорю я ему. — Это больно. Люди причиняют мне боль. Если я останусь здесь с тобой, я буду в безопасности.

Его рука откидывает мои волосы назад, когда он мягко поворачивает меня снова лицом к себе. Папино лицо отчетливее, чем когда-либо за последние годы, — теперь я вижу его так хорошо, все черты, которые успела забыть. На нижней стороне его челюсти небольшой порез, линия бледнее на фоне загорелой кожи.

— Со мной ты всегда в безопасности, малышка, — говорит мне папа. Он продолжает гладить меня по волосам, убирая пряди с моего лица. — Но ты уже совсем взрослая. Маленьким девочкам не нужны отцы, когда они вырастут.

— Я… — Я взрослая? Это то, что я говорила раньше, но… Я опускаю взгляд на свои руки. Они маленькие, детские. — Я еще не взрослая. — Не так ли?

— Взрослая, — настаивает папа. Его ладонь оставляет мою голову, и я резко поднимаюсь, снова тянусь к нему, но он отходит от меня. — Я знаю, тебе страшно, малышка, — говорит он, пятясь назад, пока не оказывается в добрых нескольких футах от меня. — За этими стенами страшный мир.

Я киваю. Это пугающий мир. — Почему я не могу остаться с тобой? — Отвергнет ли он меня? Оставит ли он меня снова? Слезы наполняют мои глаза и текут по щекам. Я этого не вынесу. Я не могу сделать это снова. — Я не хочу быть одна, — плачу я.

Он наклоняет голову набок. — О, малышка, ты не одна. Ты уже давно не одна. У тебя есть друзья, у тебя есть те кого ты любишь. Они здесь ради тебя. Они ждут. Разве ты не помнишь?

Воспоминание встает на свои места. Каликс и Теос смеются над шуткой, которую они разыграли над одним из своих одногруппников во время тренировки. Темные брови Руэна, когда он тихо покачал головой, глядя на них двоих с упреком, и я — я была единственной, кто видел скрытую улыбку Руэна, то веселье, которое он испытывал от выходок своих братьев. Друзья. Любовники. Они ждут меня.