Книга Землянка для властных Галактианцев, страница 48 – Мира Влади

— А я стал одиночкой, потому что убил их, — прорычал он, его голос был как удар грома, низкий, вибрирующий, полный ярости, что сотрясала стены терминала. — Командиров. Моих братьев по оружию.

Янтарные глаза Терека встретили мои, горящие, полные не только гнева, но и чего-то ещё — вины, что текла в его словах, как кровь из раны.

— Я был солдатом Корпорации, Лина. Лучшим. Они называли меня «Клинок Галактики» — за то, как я резал врагов, как я выигрывал их чёртовы войны. Но потом я узнал про «Петлю». Они хотели использовать её для геноцида — не просто врагов, а целых миров. Детей, женщин, стариков — всех, кто не подчинялся.

Его голос дрогнул, и он сжал кулаки, вены проступили на его запястьях, как реки на карте его боли.

— Я был там, когда они впервые её испытали. Маленькая колония на краю системы — три тысячи душ. Я видел, как они падали, как их тела становились пустыми оболочками, как дети кричали, пока их глаза не погасли. Они заставили их сердца остановиться, — он замолчал, его дыхание стало тяжёлым, рваным, и я видела, как его грудь вздымалась, как будто он снова переживал тот момент. — Когда я выразил свое недовольство на военном совете, надо мной лишь посмеялись, обозвав слабаком. Мой командир — галактианец, что учил меня драться, что называл меня сыном, — приказал меня схватить. Я убил его первым. Перерезал ему глотку его же клинком. А потом остальных — одного за другим, пока их кровь не залила пол. Я ушёл. Стал одиночкой. Но я поклялся — я не позволю этому случиться снова. Никогда. А потом попал сюда.

Тишина упала, густая, тяжёлая, как ночь за стенами. Я молчала, чувствуя, как их слова давят на меня, как правда о «Петле» сжимает горло, как их боль — такая разная, но такая похожая — вгрызается в меня, оставляя следы глубже, чем их прикосновения.

Мой разум кружился, образы их прошлого — предательство Кайлана, резня Тарека — смешивались с моим собственным: Земля в огне, крики брата, что до сих пор звучали в моих ушах. Я сглотнула, пытаясь унять дрожь в руках, и посмотрела на них — на Кайлана, чья маска рухнула, обнажая сломленного человека, и на Тарека, чья ярость скрывала раны, что не заживут никогда.

— Мы все потеряли, — сказала я тихо, мой голос был хриплым, но твёрдым, и я шагнула к ним, чувствуя, как что-то сдвигается между нами. — Землю. Империю. Жизни, что мы знали. Но если «Петля» сработает здесь, мы потеряем больше — себя.

Я встретила их взгляды, мои глаза горели, отражая их боль, их силу.

— Она не сработает, — подал голос Кайлан. — Я ввёл ложные данные. Вернее, сработает, но не здесь. Она ударит по их станции, если мы доберёмся туда и закончим начатое. Что вы на меня так смотрите? Я же не полнейший кретин.

— Что ты несешь? Солнце последние мозги выжгло? — Терек шагнул ближе, его массивная рука легла на панель рядом со мной, и я ощутила его тепло, его дыхание — тяжёлое, но спокойное, как будто моя решимость дала ему опору.

— Вам придется довериться мне, — пожал плечами бывший император, а следом посмотрел на меня. — Я не подведу тебя.

Это звучало практически как клятва.

Я кивнула, чувствуя, как их откровения сближают нас, как их боль становится моей, а моя — их. Мы были разными — преданный император, сломанный солдат, и я, разбитая, отчаянная и жаждущая мести, — но здесь, в этом ржавом пункте управления, мы стали чем-то большим. Не просто союзниками, а чем-то, что я не могла назвать, но чувствовала в каждом их взгляде, в каждом их слове. Мой взгляд задержался на них, и я знала — что бы ни ждало нас впереди, этот момент изменил нас, связал нас сильнее, чем я могла представить.