Книга Полукровка для звездных покорителей, страница 88 – Любовь Сливинская

С каждым шагом напряжение во мне нарастает, сжимая горло.

Барабаны бьют прямо в такт моему бешеному пульсу.

Я ловлю на себе восхищенные, удивленные, изучающие взгляды.

Я — чужая. Человек.

И я иду рядом с их героями, с их легендарными воинами.

На равных.

Я смотрю на спину Дайонаса, несущего нашу «добычу».

Его плечи напряжены, поза выдает невероятную собранность.

Мы приближаемся к возвышению, где под расшитым знаменами навесом восседают несколько пожилых, но невероятно мощных протари.

Их глаза, мудрые и пронзительные, устремлены на нас. На меня. На камень.

Тишина, готовая лопнуть от напряжения, повисает над всей площадью.

Все тело пронизывает нарастающая, знакомая вибрация.

Та самая, что была в пещере.

Она исходит не от камня в руках Дайонаса, а от самого воздуха, от ледяной земли под ногами, от тысяч смотрящих на нас глаз.

Я чувствую, как мышцы Алькиора напрягаются рядом, как Вайлен замирает на мгновение. Они тоже чувствуют это.

Это не просто сила. Это… ожидание.

Мы подходим ближе, и я поднимаю взгляд на Верховного Примарха.

Голограммы и рассказы не передавали и десятой доли его величия.

Он не просто сидит на троне — он излучает мощь, спокойную и незыблемую, как сам ледяной континент.

Его седая борода заплетена в сложные косы, а глаза, светящиеся мудростью тысячелетий, видят, кажется, прямо сквозь меня.

От него и от сидящих рядом Совета Мудрейших исходит почти физическое давление — тихое, но всесокрушающее, как глубинный океанский поток.

Я делаю шаг, другой, стараясь дышать ровно, но внутри все трепещет от благоговейного ужаса и восторга.

Мы почти дошли. Еще несколько мгновений…

И вдруг Примарх поднимается.

Его движение мощное и плавное, словно сдвигается гора.

Весь народ замирает, затаив дыхание.

Его голос, громовой и бархатный одновременно, раскатывается над площадью:

— Великий день! Вы принесли нам величайшее сокровище!

Толпа взрывается ликованием.

Тысячи голосов сливаются в один победный рев.

Алькиор сжимает мою руку так крепко, что становится почти больно.

Вайлен с другой стороны вжимает мои пальцы, его лицо сияет гордостью.

Дайонас, ликуя, высоко поднимает над головой ничем не примечательный камень, и народ рукоплещет ему.

Я улыбаюсь, захваченная всеобщим восторгом, готовая вот-вот расплакаться от переполняющих чувств.

Мы сделали это! Мы…

Но Примарх поднимает руку, и мгновенно воцаряется абсолютная, звенящая тишина.

Его пронзительный взгляд скользит по камню… и останавливается на мне.

— Но я говорю не о нем, — его голос теперь тише, но каждое слово падает, как молот.

Он протягивает руку, и его мощный палец указывает прямо на меня. — Я говорю… о ней!

Воздух вырывается из моих легких.

Весь шум, все ликование мира обрывается, поглощенной этой оглушительной тишиной.

Я замираю, не в силах пошевелиться, чувствуя, как тысячи глаз впиваются в меня с новым, непостижимым интересом.

Гордость, восторг и ужас смешиваются в одно горячее, смущающее месиво.

Я чувствую, как заливаюсь краской с головы до ног, готовая провалиться сквозь этот лазурный лед.

Это… это про меня?

Воздух вырван из легких.

Я застываю, превратившись в ледяную статую под тяжестью тысяч взглядов.

— Мне не нужны ученые и их анализы, чтобы видеть очевидное. Чтобы видеть свою, — его голос, низкий и глубокий, звучит так, будто рождается прямо у меня в груди. — Этим пусть яйцеголовые занимаются.