Книга По праву крови, страница 114 – Ксения Родионова

«Операция по зачистке Восточного анклава носителей. Ликвидация. Полное уничтожение угрозы…»

Сухие формулировки, за которыми стояли десятки жизней. Мой шанс. Моё оправдание. Проверить силу в реальных условиях. Не на учебных манекенах, а в настоящем бою.

Но сначала нужно было разобраться с этим… состоянием.

Я отложил приказ и взял в руки толстую, потрёпанную тетрадь, что содержала мои записи. Всё, что мне с таким трудом удалось собрать по крупицам, выцарапать из архивов, выпытать у пленников. Символы связи. Теории передачи силы. Записи очевидцев о природе источников.

Листал страницы, почти не видя знаков. Пальцы сами искали знакомые очертания, водили по бумаге, повторяя изгибы линий. Сигилы, которые я нанёс на нас обоих, были лишь мостом. Изощренным в изготовлении шлюзом. Энергия проходила через него, но связь… связь была чем-то большим. Она была каналом. И через этот канал просачивалось не только могущество.

(Оно смотрит. Через неё. Через меня.)

Мысль была навязанной, но от этого не менее верной.

Источник. Поглощающая тьма и ослепляющий свет. Оно не просто давало силу. Оно было живо. И оно проявляло интерес.

Все эти кошмары, зуд, шум в ушах — то были не просто побочные эффекты. Это был зов. Приглашение к диалогу. Анна, будучи природным носителем, вероятно, с рождения была на него настроена, её сознание как-то фильтровало этот контакт, делая его возможным. Моё же, чуждое, неприспособленное, грубо врезалось в эту связь и теперь трещало по швам, пытаясь адаптироваться.

Нужно было не глушить симптомы её близостью, а было установить контакт. Взять под контроль не только поток силы, но и само внимание источника. Приручить его или договориться с ним.

Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, пытаясь пробиться сквозь шум с собственном сознании, сквозь зуд и звон. Представил не линии сигила, а саму связь. Тонкую, невидимую нить, натянутую между мной и Анной. Тёплую, живую, пульсирующую той самой чужой, огромной силой. И по этой нити я отправил послание, воплощенное в намерение. Показал жажду. Голод.

Голод по пониманию. По контролю.

(Я здесь. Я слышу. Давай договоримся.)

В ответ где-то в самой глубине черепа, в костях, дрогнуло. Словно лёд тронулся. Зуд на мгновение стих, сменившись странной, пульсирующей пустотой. Оно не говорило словами. Оно послало мне… образ. Ощущение. Дрожащей, почти не слушающейся рукой я зарисовал его на полях тетради. Получилась кривая, асимметричная загогулина, больше похожая на детскую каракулю или на след, оставленный когтем безумного бога. Ни капли не походило на строгие, выверенные геометрией сигилы Инквизиции. Это было что-то древнее и дикое.

Но это был контакт. Дверь приоткрылась.

Зуд вернулся, едва я вышел из кабинета и направился в казармы. Стал даже навязчивее, будто требуя продолжения. Единственным лекарством была она.

Анна сидела за столом, склонившись над книгой.

— Вставай. Переодевайся.

Я бросил ей на колени свёрток с формой инквизитора-новобранца без знаков отличий, без нашивок, серая, утилитарная униформа.

Она медленно, с преувеличенной неохотой, развернула свёрток.

— Вам, капитан, определённо стоит сменить портного. Или хотя бы рассказать ему, что женщины бывают не только квадратной формы.

— Шутки кончились, Демаре. Операция. Одевайся.