Книга По праву крови, страница 181 – Ксения Родионова

На следующий раз дверь мне не открыли. За железной задвижкой стоял здоровяк исчерченный защитными знаками, в компании пары внушительных ребят по бокам, поигрывавших клинками с теми же символами.

— Тебя здесь не рады, господин, — прорычал он. В его глазах читалось не просто опасение, а отвращение, смешанное с первобытным страхом. — И больше не ждут. Уходи.

— Мадам, должно быть щедро вам заплатила.

— Проваливай, капитан. Никто из девочек тебя не примет.

Я хотел было возразить, но мой взгляд упал на его руку, сжимавшую дверной косяк. Кожа на его почернела. Я этого не делал. По крайней мере, сознательно.

Я повернулся и ушёл. Тошнотворное осознание отбило всё желание. Эти женщины были для меня просто глиной. А я — недовольный скульптор, который в ярости крушил свои неудачные эскизы, пытаясь слепить единственный, недостижимый образ.

Теперь эта дверь была для меня закрыта. Ещё один мост в прошлую, человеческую жизнь сгорел. Мне не нужны были суррогаты. Нужно только одно.

Настоящее.

Тики усиливались. Паутина трещин на стене моих покоев уже не сходила, лишь медленно ползла дальше, искажая перспективу. Воздух в моём присутствии тяжелел, а фонари на улицах мигали и гасли, стоило мне пройти мимо. Реальность гнила от моего прикосновения, как перезрелый плод.

Гловер, наш гранитный генерал, вызвал к себе.

— Капитан, — начал он, отложив перо. — Твоя… эффективность в городских условиях начинает приносить побочные эффекты. Город не поле боя, его нельзя выжигать калёным железом.

Я стоял, глядя куда-то сквозь него, чувствуя, как подёргиваются пальцы, будто стирая пыль с его стола.

(Стереть.)

— Мне нужна твоя… уникальная способность к тотальному уничтожению в другом месте. Прииски на севере. Мятежники участили атаки на конвои. Ты возглавишь оборону.

Он предлагал мне ссылку в обёртке повышения. Убрать подальше с глаз, от стен, которые не должны трескаться, от патрулей, которые не должны дохнуть с перекошенными лицами просто от того, что шли за мной по пятам. Я кивнул, не говоря ни слова. Какая разница? Пыль на приисках или пыль на мостовой — всё это был лишь фон для одной-единственной цели.

Когда я вышел из кабинета, в коридоре мне навстречу спешил Чан. Он нёс папку с бумагами, его лицо было напряжённым и бледным. Верный пёс, тащил косточку своему хозяину.

— Капитан, — кивнул он, стараясь пройти мимо.

Я не удержался. Улыбка сама расползлась по моему лицу.

— Всегда на посту, Чан? Какой образцовый пёс! Небось, уже виляешь хвостом в предвкушении похвалы?

Он остановился как вкопанный. Повернулся. И в его глазах, всегда таких дисциплинированных, погас последний проблеск почтительности.

— Знаешь что, Кирон? — он сказал это тихо, переходя на «ты». — Тебе пора бы начать считаться с теми, кто тебя кормит.

Мои пальцы дёрнулись.

(Стереть.)

— Что? — я сделал шаг к нему, и воздух между нами затрещал. — Повтори, щенок. Кто меня кормит?

Но Чан не отступил. Он посмотрел на меня не как на начальника, а как на опасное, бешеное животное.

— Есть хищники и побольше тебя. Ты думаешь, ты здесь самый страшный зверь? — он коротко фыркнул. — Все по горло сыты тобой и твоими выходками. Один неверный шаг, и отправишься в экстрактор. Ты просто бульдог, которого спускают с цепи. Хозяева не любят, когда их бульдог начинает кусать за руку с поводком.