Книга По праву крови, страница 182 – Ксения Родионова

Кровь ударила в голову. Или что-то, её заменяющее. В висках застучало.

— О чём ты говоришь? — мой голос прозвучал хрипло. Тень за спиной Чана на стене изогнулась и пошевелилась, живя своей жизнью. — У меня здесь нет хозяев.

Но Чан лишь покачал головой, с отвращением глядя на мои дёргающиеся пальцы.

— Играй по их правилам, Кирон. Пока они тебе это позволяют.

Он повернулся, толкнул дверь в кабинет Гловера и скрылся за ней, оставив меня одного в длинном, пустом коридоре.

Тик становился неконтролируемым. Палец дёргался, стирая, стирая, стирая невидимую грязь с воздуха. Хищники побольше. Правила. Хозяева.

Дорога на прииски была долгой и унылой. Чем дальше на север, тем больше уступала дорога разбитой грунтовке, а потом и вовсе исчезла, сменившись грязью. Пейзаж за окном инквизиторского экипажа медленно умирал, превращаясь в голые, продуваемые ветрами и запорошенные снегом холмы.

Прииски отравляли жизнь вокруг, так как этереит одновременно находился в двух мирах. Эти месторождения появились во времена катаклизма, когда разрывы были повсюду. Возле них земля и превратилась в эти кристаллизованные язвы, которые, по счастливой случайности имели свойство удерживать осколки источников внутри.

Огромная, зияющая рана, уходящая вглубь, окружённая грудой выброшенной породы и уродливыми конструкциями деревянных вышек, желобов и насосных станций. Воздух дрожал от постоянного, низкого гула машин и был пропитан едкой, металлической пылью, которая въедалась в лёгкие и скрипела на зубах. Этереит. Он был повсюду — не только в недрах. Он проступал на поверхности блёклыми, переливчатыми прожилками в камне, мерцая тусклым, больным светом, словно гниющее дерево, покрытое фосфоресцирующим грибком. Он завлекал вглубь. Я чувствовал его тихий, навязчивый зов, шёпот из самой толщи земли.

Меня встретил начальник охраны прииска — дородный, обветренный мужик с признаками хронической усталости на лице. Он отсалютовал с механической точностью привычки.

— Капитан Кирон. Вас ожидали, — его налитые кровью глаза скользнули по мне, задержался на моих непроизвольно дёргающихся пальцах. — Носите здесь перчатки, а то кожа быстро обветрится.

Он покивал, прикидывая, что делать с ещё одной напастью, сброшенной на его голову командованием.

Энтузиазма, разумеется, не было. Здесь его не было ни у кого. Люди двигались по территории с поникшими плечами, их движения были выверены и экономичны, будто они старались лишний раз не потревожить враждебную землю под ногами.

Мне выделили комнату. Если это можно было назвать комнатой. Это была будка на одной из вышек, предназначенная для надзирателей. Тесное, продуваемое насквозь помещение с заскорузлым деревянным полом, заледеневшим окошком и железной печкой-буржуйкой. В углу стояла походная койка с тонким матрасом. Повсюду лежала въевшаяся пыль от разработок.

Я бросил свой вещмешок на пол. Он приземлился с глухим стуком, и по дереву от точки удара тут же побежала сеть чёрных, маслянистых трещин. Реальность и здесь не выдерживала моего присутствия.

Я подошёл к окну. Отсюда открывался вид на всю панораму этого тоскливого места. Глубокий карьер, где люди копошились, как муравьи. Тёмные, как глазницы, входы в шахты. И над всем этим — блёклое, низкое небо, в котором не было солнца. Его не пропускали плотные серые тучи.