Книга По праву крови, страница 98 – Ксения Родионова

Тишину прорезал звук, сам воздух завихрился, заскрежетал, будто стекло по стеклу. Из проёма амбара выползло то, что старалось выглядеть, как овца. Её шерсть теперь была спутанной массой, похожей на статические помехи, из спины прорастали костяные шипы, пульсирующие зелёным светом. Её глаза — вернее, две впадины, где они должны были быть — теперь вмещали десятки щупалец с пародией на глаза улитки на конце каждого. Она не рычала. Она вибрировала, и от этой вибрации снег под её копытами то превращался в лёд, то прорастал той самой больной травой.

— Клетки, готовьсь! — скомандовал сержант Дарлан, и его голос, усиленный крошечным сигилом у горла, прокатился по полю, чёткий и металлический.

Ловчие вышли вперёд. Их движения были отточенным танцем. Они не целились в тварь, они завладевали пространством вокруг неё. Камни на их церах вспыхивали, и в воздухе возникали сложные геометрические фигуры из сияющих линий, формируя магические клетки, чьи стенки не столько физически ограничивали, сколько стабилизировали реальность внутри себя, создавая участок мира, подчиняющегося привычным законам.

Цепные двинулись следом. Их задача была самой опасной — отвлечь, спровоцировать, заманить. Один из них, рослый инквизитор Рорх с тяжелым щитом, испещрённым сигилами подавления, ударил им о землю. Волна упорядоченной силы покатилась к твари. Та отреагировала мгновенно, но не атакой. Вместо этого её форма задрожала, исказилась, и на месте овцы на мгновение возникло подобие человека с чрезмерно длинными руками и ровной, как яйцо, головой без лица. Эфирный пискнул, как птенец, после чего его звук взлетел до крещендо в пробирающем до костей блеяние. Другие цепные вгоняли в землю вокруг стабилизирующие колья. Тварь рассыпалась в клубящуюся массу. Попытка понять, мимикрировать под угрозу.

— В клетку, теперь! — рявкнул Дарлан.

Ловчие синхронно свели руки. Сияющие геометрические фигуры сомкнулись вокруг эфирного. Раздался оглушительный визг ярости и голода. Реальность внутри клетки забушевала: снег вспыхивал и гас, трава росла и умирала за секунды, сама плоть твари металась между десятком обликов — зверя, человека, клубка щупалец, растения. Она пыталась съесть клетку, поглотить её энергию, чтобы утолить вечный голод разорванной сущности.

Но клетка держалась. Сигилы ловчих пылали, церы на их поясах тускнели одна за другой, питая барьер. Цепные приблизились, нацелив на тварь короткие жезлы со знаками усмирения.

— Удерживать! — кричал Дарлан. — Не давать ей концентрироваться!

Один из жезлов коснулся мечущейся формы. Сигил на его конце вспыхнул ослепительно белым светом. Визг сменился низким гулом, искажения внутри клетки замедлились. Тварь начала оседать, терять форму, как потревоженное тесто, сжиматься в шар клубящегося, нестабильного света, пронизанного тенями. Принудительный возврат в исходное состояние.

То же самое происходило и с двумя другими эфирными, которых заманили и усмирили люди сержанта Волчека. Те две твари, видимо, испытав поражение первой, быстро сдались, если можно это так назвать. Мы не получали доказательств того, что эфирные обладали разумом, ведь они были лишь осколками раздробленной сущности. Однако, они, казалось, не собирались сопротивляться после пленения первой.

Вскоре на замёрзшем поле остались лишь три пульсирующих сферы, заточённые внутри сияющих тюрем. Они тихо звучали, издавали едва слышный гул, от которого слезились глаза и слегка подташнивало.