Книга Доктор для следователя, страница 28 – Алиса Север

— Какой знак?

— Спираль, — четко сказала я. — Крошечная, но четкая. Как раковина улитки.

Кален откинулся на спинку кресла. Его лицо оставалось непроницаемым, но я поймала мгновенную вспышку чего-то — узнавания? — в его глазах, прежде чем он снова натянул маску полного контроля.

— И что, по вашему «экспертному» мнению, это значит? — в его голосе снова зазвучала привычная насмешка, но теперь в ней чувствовалась натянутость.

— Это значит, что это не кустарная поделка, — парировала я. — Это клеймо мастера. Или алхимика. И если вы найдете того, кто использует такое клеймо, вы найдете того, кто изготовил эту склянку. А там, глядишь, и того, кто ее там оставил.

— Вы слышали имя аптекарь Горви? — вопрос прозвучал резко, как выстрел.

Я сделала удивленное лицо. Искренне удивленное.

— Горви? Нет. Не знаю такого. Это кто? — Я посмотрела на него с наигранным любопытством. — Он как-то связан с этой спиралью?

Он изучал мое лицо несколько долгих секунд, и я чувствовала, как по моей спине пробегают мурашки. Я мысленно возводила стены, представляя себе только факты, только то, что видела своими глазами.

— Это не ваша забота, — наконец отрезал он. — Ваша забота — не покидать город и быть готовой явиться по первому требованию.

— Как скажете, следователь, — снова натянула я на себя маску покорной трактирщицы. — Могу я идти? А то у меня там тесто на пирожки подходит.

Он молча кивнул, отводя взгляд к терминалу.

Я вышла из кабинета, чувствуя, как с плеч спадает тяжесть. Я дала ему ключ. Настоящий ключ — спираль. Он что-то знал об этом знаке. Я видела это в его глазах.

Следующие несколько дней прошли в томительном ожидании. Кален ван Моррет не вызывал, охрана молча сопровождала меня до рынка и обратно. От безделья и нервного напряжения у меня начали чесаться руки. Без работы и пациентов я чувствовала себя не в своей тарелке.

В конце концов, я не выдержала. Если уж застряла здесь надолго, нужно превратить эту клетку в хоть сколько-нибудь приемлемое жилье. Я решила устроить генеральную уборку — не для следствия, а для собственного душевного спокойствия.

Я вытряхнула и перемыла все ящики комода, протерла пыль с верхних полок, которые, судя по всему, не видели тряпки со времен основания города. В пылу борьбы с грязью я отодвинула тяжелый кухонный стол, чтобы вымыть пол под ним. И именно тогда мой взгляд упал на старый, потертый половичок перед раковиной.

Он лежал как-то не так. Криво, одним углом завернувшись на себя. Я наклонилась, чтобы расправить его, и заметала, что одна из досок пола под ним выглядит иначе — ее края были более гладкими и стертыми, словно ее часто трогали.

Любопытство, вечный двигатель всего человечества, заставило меня присесть на корточки. Я провела пальцами по щели вокруг доски. Она была чуть шире, чем у других. Я подцепила ее за край ногтем — и почувствовала, как она подалась.

Сердце неожиданно громко застучало где-то в горле. Я поддела доску кончиком столового ножа. С глухим скрипом она приподнялась, открыв под собой темную узкую щель.

Внутри что-то лежало. Я запустила руку в прохладную пустоту и нащупала гладкую, упругую поверхность. Кожа. Я вытащила небольшой, потертый кожаный саквояж, покрытый пылью и паутиной.

Руки слегка дрожали, когда я расстегнула потрескавшиеся застежки. Внутри, аккуратно завернутые в пергамент, лежали несколько пожелтевших листов, исписанных мелким, нервным почерком, и небольшой блокнот в кожаной обложке.