Книга Используемая единорогом, страница 25 – Эми Райт

— Джейд, ты сказала, что тебе нужна эта встреча. Если ты начнешь конфликт, тебя выгонят. Ты этого хочешь?

Я делаю паузу. Наверное, он прав. Хотя мне это и не должно нравиться.

— Мне все равно.

— Да, так и есть. И, кроме того, ты думаешь, что сможешь переубедить ее, накричав?

Это заставляет меня покорно опуститься в его объятия.

— Нет, — я пытаюсь слезть с его колен, но он удерживает меня.

— Останься.

Теперь я ерзаю по другой причине.

— Они, вероятно, выгонят меня за то, что я трахаюсь с монстрами. Смотри, все на нас пялятся.

Его рука скользит выше, пока почти не касается моей груди.

— Я думал, тебе нравится, когда за тобой наблюдают, Джейд.

Мои соски мгновенно твердеют.

— Кроме того, если ты не можешь что-то начать, это не значит, что ты не можешь заставить их чувствовать себя некомфортно.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

— О, ты плохой!

Однако я смеюсь, и мне нравится ход его мыслей. Еще мне очень нравится, как его руки ласкают меня повсюду, не переходя границы того, что было бы приемлемо в затемненном баре или клубе, но в высшей степени скандально в зале ожидания клиники.

Женщина в другом конце комнаты бросает на нас возмущенный взгляд и пытается сосредоточиться на журнале, но я вижу, как каждый раз ее глаза устремляются вверх.

Я прерываю наше порочное веселье, когда молодой человек в синей медицинской форме открывает двери в кабинет.

— Джейд?

Я прочищаю горло, слезаю с колен Стирлинга и поправляю платье.

— Да. Это я.

На минуту я забыла о беспокойстве о приеме и ребенке. Благодаря ощутимому присутствию Стирлинга за моей спиной я следую за юным специалистом в маленькую комнату.

— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее. Папа может сесть вон там.

Он указывает на стул рядом с кушеткой, на которой мне нужно лежать, и я не утруждаю себя тем, чтобы поправить его. Стирлинг тоже не делает этого, просто подходит и садится, по пути похлопывая меня по плечу. Я ложусь на кушетку и задираю платье. Я знаю, что будет дальше.

Сердце громко колотится, когда техник выдавливает гель на датчик. Затем он прикасается им к моему животу. Гель холодный и скользкий, и я слегка дергаюсь от прикосновения. Это немного снимает напряжение.

Он улыбается.

— Извините. Не очень приятно, я знаю. Потерпите немного.

Я стараюсь не шевелиться, когда он включает аппарат, и комнату наполняет свистящий звук. Раздается тихий стук, когда он проводит сканером по моему животу. Я задерживаю дыхание. Это было…?

— Это ваш ребенок, — врач подтверждает. Мои глаза устремляются к экрану. Он весь черный. Бледно-белые пятна и линии образуют на изображении неразборчивые закорючки, и я в отчаянии щурюсь, пытаясь разглядеть, что это, черт возьми, такое.

Молодой человек снова крутит датчик и делает паузу.

— Аааа, мне неприятно говорить вам это… — он неловко переводит взгляд со Стирлинга на меня, и я понимаю, что у него на уме.

— Он не отец ребенка, — быстро говорю я.

Глаза врача расширяются, и он облегченно вздыхает.

— Слава богу. Вы даже не представляете, как я рад, что мне не придется сообщать вам, что этот ребёнок… полностью человеческий.

Я смеюсь.

Он возвращается к работе, водя инструментом по моему животу. Затем снова останавливается.

— Здесь головка.

— Здесь? — я пристально смотрю. По-моему, похоже на кляксу. Думаю, я могу ее разглядеть. Если прищурюсь.