Книга Солнце и снег, страница 136 – Алёна Рю

Я помню, как крепко обнял ее и расцеловал в обе щеки, а она заплакала.

Это был последний раз, когда мы виделись. Я ушел в лес, еще не зная, что домой не вернусь. Впрочем, Отлинговер перестал быть моим домом ровно в ту минуту, когда Найтингейл перестал быть моим отцом.

Я бродил по лесу, пытаясь услышать голоса деревьев и животных. Больше всего на свете я хотел увидеть ее, узнать, что все хорошо, что имперцы никого не нашли.

Я шел до самого рассвета. Наша поляна осталась далеко позади, а я все шел и шел. Жилище Тиары был далеко, но я не чувствовал усталости. Только боль в руках изредка давала о себе знать.

К полудню я уже стоял у подножия огромного дерева, в ветвях которого притулился домик самой прекрасной эльфийки на свете. Я несколько раз позвал ее по имени. Долго никто не отвечал, пока, наконец, я не почувствовал за спиной ее присутствие. Я обернулся. Тиара стояла между кустов цветущей вишни, держа под уздцы свою белоснежную лошадь.

Она посмотрела на меня с такой печалью, что я застыл и не мог пошевелиться.

– Как ты мог? – тихо спросила она. Ветер сорвал несколько лепестков вишни и закружил их в воздухе. Я хотел сказать, что это не я, но не мог оторвать от нее глаз.

– Живы? – с трудом проговорил я. Тиара продолжала молча смотреть. – Живы? – повторил я. – Друиды ведь сильнее всех!

– Не сильнее твоей подлости, – наконец ответила она. Лошадь громко всхрапнула, словно соглашаясь.

И тут я понял: что бы сейчас ни сказал, она не поверит, потому что все это будут лишь жалкие оправдания.

– Но они живы?! – в нетерпении воскликнул я.

– Ты спрашиваешь, чтобы натравить имперцев по нашему следу? – в ее голубых глазах появились незнакомые мне прежде отчужденность и презрение.

– Это не я, – сорвалось с моих губ. – Но ты все равно не поверишь, пока я не докажу…

– Не нужно ничего доказывать и объяснять, – не дала договорить мне Тиара. – Ты всего лишь ребенок, в конце концов. Забудь о нас навсегда, так будет лучше.

Больше она на меня не смотрела. Только потянула за уздцы лошадь и направилась к домику. Я почувствовал себя невидимкой. Сердце мое дрогнуло, словно раскаленный кинжал добрался, наконец, и до него.

– Я сделаю эльфов свободными! – громко произнес я, но она даже не повернула головы.

Я понял, что больше мне здесь делать нечего, и бросился прочь, не разбирая дороги.

Я бежал по лесу до тех пор, пока тело не заломило от боли. Я чувствовал такую тяжесть в ногах, словно на них надели кандалы. В горле пересохло, как у загнанной лошади. Я остановился, пытаясь хоть как-то успокоить сердцебиение и оглядеться. Солнце почти спряталось за горизонтом. Сосны, высокие, как мачты имперских кораблей, окружили плотной стеной. Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким потерянным и ненужным.

Я понял, что все это время двигался на юг, как будто мое нутро само стремилось в империю.

– Я сделаю эльфов свободными, – прошептал я и, стиснув зубы и превозмогая боль, пошел дальше. Я должен был сдержать свое слово. И тогда Тиара не сможет так просто отвернуться или назвать ребенком.

Ночь спустя я вышел на широкую дорогу. Я шел и шел, пока не потерял сознание, а когда очнулся, то ничего вокруг не узнавал. Меня подобрал караван работорговцев, направлявшийся в столицу империи – Хаарглейд, что в переводе на человеческий означает «золотой цветок».