Книга Кромешник и его светлое чудо, страница 56 – Лана Ежова

Чем ближе к кухне, тем сильнее хотелось есть. Иду на выздоровление, раз живот недовольно урчит.

Первое, что бросилось в глаза, – на обеденном столе поднос, а на нем – алое яблоко и пока еще пустая белая тарелка.

На моей обыкновенной кухне происходило настоящее чудо. Там хозяйничал мужчина! Черноволосый, здоровенный мужчина, которого я, кажется, не могу назвать незнакомцем, хоть ранее и не видела лица.

Я и сейчас его не видела – брюнет стоял ко мне спиной. И какая это была спина! Шикарная, рельефная. Ткань черной безрукавки натягивалась при каждом движении и, казалось, могла треснуть в любой момент. Мускулистые руки на нереальной скорости резали овощи и зелень для салата. Мой небольшой кухонный нож в руках этого здоровяка хищно сверкал стальными боками, напоминая молнию.

На бицепсах и трицепсах в такт движениям извивались узоры из тьмы. Кромешник.

Последние сомнения исчезли: завтрак мне готовил Мэттхольд. Мой безликий спаситель, чье прошлое я видела во сне этой ночью.

Какие гармоничные у него движения… Смотрела бы вечно. Чистый восторг!

Затем произошло нечто, отчего у меня перехватило дыхание. Греющийся у магплиты Барт встал и пошел… не ко мне. К кромешнику. Мазнув лбом по ноге мужчины, обвил ее хвостом.

Отвлекшись на мгновение, Мэттхольд угостил шмыря кусочком вареного мяса. Барт с величественным видом принял подношение.

Вот это да… Шмырь сторонился даже моего брата, не позволяя себя погладить, а тут сам подошел! И это точно не из-за еды – Барт успешно охотился в лесу каждый день, то есть не голодал.

Чем-то я выдала свое присутствие – кромешник застыл.

– Как спалось, Филиппа? – спросил тихо.

– Хорошо, – соврала я и добавила: – Доброе утро.

Внутри все обмерло.

Сейчас… сейчас он обернется, и я увижу его лицо!

– Доброе, Филиппа, – ответил гость и опустил нож на разделочную доску.

Татуировки на коже мужчины словно сошли с ума: заплясали, собираясь в хаотичные узоры, налились силой – и превратились в струящуюся ткань! Тьма укутала кромешника с головы до пят, превращаясь в чернильно-черный плащ.

И только тогда Мэттхольд обернулся.

– Почти все готово. Жаль, что ты проснулась, я хотел принести завтрак в спальню.

Завтрак в постель? Как это мило! И нет, я так не считаю, это ирония!

Я же поверила, что сейчас увижу его лицо! А он взял и надел свой шмырев плащ!

Как же я зла!

Самое смешное, что это ведь из-за меня в гардеробе неженатых кромешников, приезжающих в Латорию, появились подобные вещи.

Раздражение вмиг улеглось.

– Хочешь, расскажу, кто виноват, что орден, опасаясь незамужних латориек, приказал холостякам скрывать лица?

– С удовольствием послушаю.

Он вернулся к нарезанию овощей для салата, но делал это не так быстро, как прежде, а с обычной скоростью. И все равно это было завораживающе красиво.

Ох, кажется, я окончательно влипла!

Прогнав глупую мысль, принялась рассказывать:

– Во время знакомства мою сестру сильно испугал будущий супруг, и она нечаянно огрела его скалкой.

– Забавное начало рассказа, – хмыкнул Мэттхольд. – У твоей сестры интересная реакция на попытку познакомиться.

Я вспомнила, как именно подошел Виктрэм к Виоле, и покраснела. Об этом лучше молчать, но некоторые объяснения все же нужны.

И я уточнила:

– Это было не совсем знакомство. Просто представь ситуацию: якобы пустой дом, девушка погружена в работу – и вдруг позади раздается мужской голос. Вот она и взмахнула скалкой на рефлексах, защищаясь, и свалила будущего мужа с ног.