Книга Кровь для мотылька, страница 51 – Джой Моен

Потому сейчас, преклонив колени на ступенях перед пустующим престолом, разделяющим алтарь, Матэуш медленно выдохнул, закрыл глаза и шептал слова молитвы. Он уловил едва слышимые знакомые шаги, направляющиеся в его сторону, но не отреагировал, продолжая чувствовать коленями холодные ступени, а губами шероховатую кожу собственных пальцев.

– Не забудь поприветствовать Деву Марию, сын мой, ибо кто еще так знал Иисуса, как не его мать.

– Да, святой отец.

Патер был мужчиной средних лет с длинными прямыми волосами, едва тронутыми сединой, мелкими морщинами на чуть смуглом лице и добрыми понимающими карими глазами. Подол черной прямой сутаны и простой серебряный крест на груди замерли, заставляя думать, будто патер плыл по воздуху. Священник степенно подошел к молодому вампиру, положив теплую ладонь ему на плечо; он не трепетал перед Матэушем и не страшился могущества семьи Де Кольбер, но бережно хранил секреты мужчины, шепотом доверенные ему в исповедальне. Когда единственный прихожанин поднялся, они радушно пожали друг другу руки, словно добрые друзья.

– Как твои дела, Матэуш? Хуже не становится?

– Все по-прежнему, благодарю, отец Ласло.

– Жаль, что ты не можешь бывать здесь чаще. Мы починили орган, звучит превосходно.

Отец Ласло указал на стоящий за алтарем исполинских размеров инструмент, кричащий всем своим видом, что он снова готов придавать дивное величие торжествам и возносить души к небесам во время литургии. Матэуш не мог вспомнить, когда последний раз слух его полнился пленяющей мелодией органа, но четко слышал его сейчас в своей голове, как эхо старых воспоминаний.

– Мне… тоже очень жаль…

Вампир запнулся, тут же скрывая горечь под легкой улыбкой, и вдруг подумал о гостье, оставшейся в замке. Он впервые открыл свою тайну кому-то, кто не был членом его семьи и не носил сан, оттого его одолевали сомнения. Поделись Элайн хоть с одной живой душой, вампиры не стерпели бы подобной лжи от Де Кольберов, вероятно, вынудив тех выбирать между сыном и властью.

Матэуш искренне любил, почитал и уважал своих родителей, но не был уверен, что выбор был бы сделан в его пользу; безродного человека, обращенного вампиром давным-давно, не преминули бы предать огню прилюдно, а с этой жертвой канут в Лету годы правления всего клана Бересклет. Стоило ли это откровение таких последствий? И все же мужчина чувствовал: Элайн можно доверить собственную жизнь; то, как неотрывно она ловила его взгляд, как с придыханием и осторожностью интересовалась им, будто говоря «со мной ты в безопасности». Стоило девушке войти в комнату, воздух становится плотным и мягким, обволакивая каждую клеточку тела, но не сковывая, а наполняя чем-то новым, неизведанным.

Вспомнил Матэуш и гладкость ее шелковистых волос, белизну кожи, будто свечение души настолько сильное, что более не может быть ограничено приземленной плотью, требовательный, но одновременно просящий взгляд, которому он готов покоряться каждый раз, стоит лишь дать слабину, искусанные губы, к которым ранее не прикасался ни один мужчина, он был в этом уверен. За это признание самому себе мужчина тут же попросил прощения у Девы Марии, подойдя к ее изображению в одном из витражей, через которое калейдоскопом прорывалось ласковое солнце. Нет, Хадринн права, невозможно привести ни единого довода в пользу возможности этой любви, кроме отчаянного желания, а значит, это влечение – всего лишь очередное жизненное искушение, которое стоит преодолеть с честью.