Книга Наследие, страница 101 – Джой Моен

На экране высветилось имя директора Бруклинского музея — Эдмунда Блэкмунда — заставив Элисон разочарованно вздохнуть. Небрежное отношение к работе оставило неприятные воспоминания, которые она старалась поскорее вычеркнуть из памяти, и теперь недоумевала зачем несостоявшийся работодатель бередит старые раны. Но стоило только Элисон открыть полученное сообщение, как ее тут же накрыли новые чувства — досада на саму себя и раскаяние. Бегло пробежав глазами вежливые приветствия, женщина впилась в информацию, которую не надеялась получить:

«Я выяснил, где могли изготовить подобную шкатулку. Такие делали только на заказ, и, если вы считаете, что она принадлежала вашей семье, то следует искать мастерские в ближайших городах. Согласно примерному возрасту шкатулки и манере изготовления, советую обратиться в «Старый дом» в Пинчер-Крик — сейчас это больше антикварный магазин, чем мастерская, но записи о старых заказах могли у них остаться».

Далее следовали извинения за возможную ошибку, но Элисон и без того понимала, что потребовала от него невозможное — определить мастера по фотографии изделия. Сама бы она ни за что за такое не взялась, спонтанная просьба была настолько абсурдной, что женщина даже о ней забыла. И сейчас корила себя за пренебрежение этим заботливым, достойным мужчиной. Что если в другом мире, в другой стране, в других обстоятельствам судьба уже давала ей шанс на счастливую жизнь?

Быстро набрав ответное сообщение, наполненное искренней благодарностью за помощь, Элисон убрала телефон обратно в сумку и вернулась к Густаву и Мелоди, застав обрывок разговора.

— Честно говоря, я мало о нем знаю, — пожал плечами мужчина. — Когда я приехал в город, он уже служил в приходе. Судя по тому, с каким уважением к нему относятся старожилы, можно подумать, что он старел вместе с ними.

— О ком это вы? — спросила Элисон, удивленно взглянув на дочь.

Девушка небрежно пожала плечами, но в глазах ее заблестели непокорные искорки, которые всегда появлялись в обществе матери.

— Я всего лишь спросила суперинтенданта про местного священника, Исайю, — ответила девушка, и улыбка ее стала шире, когда удивление на лице Элисон стало заметнее. — Но он здесь уже давно, а расчлененки раньше в Уотертоне не было.

— Ее и сейчас нет, — пробормотала Элисон, но, взяв себя в руки, воскликнула, — Господи Боже, какие глупости ты говоришь, Мелоди!

— Поговорим, когда окажется, что это он лазает по кустам под нашими окнами с наступлением темноты и рисует кровью на стенах, — продолжала веселиться Мелоди. — Кста-ати, может стоит узнать у Бондаров как София относилась к церкви?

— После твоих вопросов они сожгут нас как ведьм прямо на пороге нашего дома, — закатила глаза Элисон.

— Может стоить спросить Аарона? — сказал Густав и неловко закашлялся, когда на него уставились две явно забывшие о его присутствии женщины. — Он же Дейли — живет здесь с рождения и больше знает про приход. Не удивлюсь, если ходит в церковь каждое воскресенье.

— Как-нибудь в другой раз, — резко воскликнула Мелоди, но тут же добавила, — Он что-то говорил про евреев, вряд ли воскресные службы его конек.

Открывший было рот Густав не проронил ни слова, поймав взгляд Элисон, предостерегающий, что последнее слово в любом споре всегда остается за ее дочерью. Девушка перевела взгляд с суперинтенданта на мать и фыркнула, сложив руки на груди.