Книга Наследие, страница 141 – Джой Моен

* * *

Мелкий врачебный почерк сводил Элисон с ума, но все же ей удалось дочитать документ до конца и понять, что Деклан был прав. Эжени Бушар действительно оказалась прислугой, одной из немногих, кому предоставили постоянное место в доме, очевидно сжалившись над ее положением одинокой матери с младенцем на руках. Ее шизофрения обнаружилась не сразу, но даже тогда Октавия настояла на лечении, вызывая доктора во время каждого приступа. Улучшений не наблюдалось, напротив, бедная женщина все больше и чаще уходила в себя, пугая окружающих, и могла целыми дня проводить время, закрывшись в комнате наедине с сыном, пока однажды Гренхолмы не нашли ее бездыханной. Очевидно опасаясь пересудов, Альтман поддержал семью в их желании обставить смерть как остановку сердца, но мелким врачебным почерком было приписано, что умерла Эжени, отравившись. Пробежав глазами написанное еще раз, Элисон ахнула, заметив имя рожденного в поместье мальчика — Август Бушар.

Виски заломило от того с какой силой женщина обхватила голову пальцами. Меч изготовили по заказу Эжени Бушар, но кто сохранил его до наших дней? Убийца или сам Август? Как много мальчик, а теперь уже совсем мужчина, помнил о своем детстве, о настоящей матери, о ее заболевании, если еще жив? Что если в тот день убийца пришел вовсе не за Ванессой и Лайлой, а за ним, и теперь мстил Гренхолмам за то, что те сделали Августа частью семьи? Не в силах больше разбираться во всем в одиночестве, Элисон спешно набрала номер Густава, но не успела поднести трубку к уху — дверь в комнату резко отворилась, с глухим стуком врезавшись в стену. На пороге стояла побелевшая Мелоди и сжимала в руках альбом, казавшийся одним из тех, что Элисон принесла с чердака несколько часов назад, за ее спиной замер Аарон, скрестивший руки на груди.

— О, Мел, я тут узнала... — начала говорить женщина, но Мелоди резко ее оборвала.

— Кому ты звонишь?

Девушка преодолела комнату за несколько секунд и нажала кнопку отбоя ровно в тот момент, когда в трубке послышалось «Алло», Элисон вскинула на нее удивленный взгляд.

— Мы обе с тобой идиотки, — покачала головой Мелоди, протянула матери раскрытый альбом и указала пальцем на одну из фотографий. — Я здесь не единственный призрак прошлого.

С фотографии прямо на Элисон смотрел Густав в твидовом костюме, с озорной улыбкой на губах. Одной рукой он обнимал белокурую девушку, и женщина с надеждой посмотрела на дочь, ожидая, что та признается, что это розыгрыш, и они с суперинтендантом специально сфотографировались, чтобы подшутить. Но реальность накатывала холодной волной — на фото Густав, который казался немногим моложе, обнимал Ванессу и судя по всему был совершенно счастлив.

Откинувшись на спинку дивана, не в силах произнести ни слова, женщина протянула дочери документы и прикрыла глаза, рассеянно слушая объяснения Аарона о том, где он взял этот альбом, о дедушке, называющем его Августом, и о том, что заподозрил Густава еще тогда, когда в день убийства Софии увидел на вокзале мужчину в точно такой же, светло коричневой классической шляпе, заостренной спереди на манер ковбойской, какую раньше всегда предпочитал носить суперинтендант. Последнее конечно мало тянуло на правду, но Элисон было уже все равно.

Я положил на алтарь этой любви все, чем дорожил. Надежды, мечты, страхи и горести, все, чем был сам. Ванесса, ты получила мои послания, ты знаешь все, что необходимо, но никак не желаешь вернуться. Не знаю, что еще я должен сделать, чтобы помочь тебе вспомнить, боюсь, у меня не осталось никаких сил. Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ МОГУ. Ванесса, возлюбленная моя, я избавлю нас обоих от страданий.