Книга Сердце шута, страница 112 – Кэтрин Болфинч

Весь этаж был объят дымом, и я, как чертов самоубийца, все равно добрался до ее квартиры. Наверное, символично умереть в один день. Хотя я предпочел бы долгое и скучное существование рядом с ней.

– Анабель! – закричал я, закашлявшись. От двери в квартиру ничего не осталось. Только жалкие деревянные обломки. Такие же, из каких сейчас состояла моя жизнь. – Мартина! – В ответ отозвался только огонь, едва не объяв меня пламенем, а затем раздался треск. С потолка упала балка, перекрыв вход в квартиру.

Кто-то дернул меня за плечо, надежда проклюнулась всего на секунду, я обернулся, но передо мной стоял мужчина в форме.

– Вы должны уйти! – Он подтолкнул меня к лестнице, я, как болванчик, подчинился, наблюдая за тем, как в квартиру вошли еще несколько человек.

Вот так всегда и происходило, да? За счастье нужно платить. Но неужели эта цена – жизнь?

Я вернулся на улицу, дым все еще стоял в горле, там же притаились и страх, и отвращение к самому себе.

Телефон пискнул, оповещая о новом сообщении, я на автомате достал его, пытаясь вникнуть в слова.

«Мы ведь предупреждали, чтобы вы оставили его в покое. Надеемся, твоя подружка страдала».

– Черт! – Телефон с силой приложился о землю, рассыпавшись на несколько частей.

Это отчаяние ни с чем нельзя сравнить. Его нельзя описать. Это даже не закрытый гроб со мной живым внутри. Это что-то намного хуже. Физическая боль по сравнению с этим – ничто. Лучше бы я терпел пытки, чем переживал бессилие, перемешивающееся со злостью, с яростью от осознания, что нельзя ничего изменить. Нельзя перемотать время назад, даже если готов отдать все деньги мира за такую возможность.

Я знал, что найду тех, кто это сделал. Знал, что они умрут самой страшной смертью. Специально для них я придумаю самые извращенные способы покончить с жизнью. Я найду этих ублюдков и сдеру с них шкуры. Но не сейчас. Я опустился прямо на землю, даже боясь смотреть на горевший дом. Память, как назло, подкидывала самые теплые воспоминания: смех Анабель, ее объятия, маленькие ручки Генри, его улыбку, большие любопытные карие глаза, язвительные комментарии Мартины, Рождество, в которое меня не душила боль, и ее тихое «верю». Она верила мне. Но стоила ли эта вера жизни?

Боже, неужели я все потерял? За что ты меня наказывал? Почему так больно?

Кажется, именно в этот момент мир окончательно рухнул. Может быть, я никогда и не должен быть счастливым. Может быть, я никогда и не должен был узнать о том, что это такое.

Я попытался закурить, но когда поджег сигарету, сразу выбросил ее. Слишком тошным казалось все вокруг. Все привычки и действия потеряли смысл.

Как это – осознавать, что все происходящее из-за меня? Как это – понимать, что гореть должен я, что страдать и мучиться тоже должен я?

В такие моменты никогда не знаешь, что делать дальше, куда бежать и смотреть. В такие моменты остаешься один на один со своей болью и медленно сходишь с ума.

Я поднялся на ноги и все-таки взглянул на еще дымящийся дом. Нужно убраться отсюда.

Я повернулся к машине и забыл, как дышать, потому что прямо передо мной с растерянным видом, словно призрак, стояла Анабель с коляской. Она не видела меня, молча рассматривая почерневшие фасады здания. И она не знала, что сейчас внутри меня мир снова собирался по кусочкам.