Книга В лабиринтах правды, страница 38 – Рия Миллер

– В смысле?

– Александр говорил, что безумство и ненависть настолько завладели ею, что до превращения в зомби ей оставалось где-то полгода. Лили сама создала себе болото тьмы и в нем же утонула.

– Она просто не знала некоторой правды, – встала на сторону Сойлер я.

Причина, по которой в некоторых случаях я защищала ее, заключалась в том, что иногда я могла понять ее как мать.

– Здесь даже не в правде дело. Мести и ненависти в бессмертной оказалось столько, что она потеряла рассудок и отдалась тьме.

Тимофей все рассказывал так спокойно, будто это были обычные вещи, которые происходили каждый день со всеми. Никакой фантастики и угрозы. Я же хлопала ресницами и слушала его чуть ли не с открытым ртом. Сердце кричало: «Не верь! Слишком много нестыковок!» – а разум сурово говорил: «Ты королева! Все это последствия твоего прошлого. Теперь вспоминай, с чего началось, и разбирайся, как закончить».

Всю дорогу я внимательно слушала Тимофея и старалась не упустить ни одной детали, а спорить по поводу Лили и ее мотивов не стала. Я не все пока понимала в жизни бессмертных и как тут все у них работало. Вспомнив рану на шее сестры и больницу, задала следующий вопрос:

– Если я правильно понимаю, то можно от укуса экиммонуда заразиться? И при чем здесь черные розы? А еще, что значит обращение в больнице – «бессмертие»? Это типа специальный код для вампиров?

– Если экиммонуд укусит человека, тот умрет, а если бессмертного, тот в течение времени начнет обращаться. Все зависит от организма самого бессмертного – как он будет бороться с ядом и своими темными желаниями. Насчет роз я ничего не могу сказать. Здесь слишком много теорий и споров. По словам Александра, точный ответ здесь должна дать ты, потому что те черные розы цветут и в лабиринте, из которого выходят твари. – Тимофей повернул направо и, прибавив немного скорости, продолжил: – По поводу кода. Все больницы поделены на два корпуса: один для людей, другой для бессмертных. Естественно, среди врачей есть и наши. С помощью подобных кодов и мысленных обращений мы маскируемся так среди смертных.

– Как все продумано, – отметила я. – Кстати, – я снова заговорила о подруге, – Софи заражена, да? Что с ней сейчас вообще? Я встретила сегодня возле входа в больницу Влада. Он меня не помнит. – Я грустно улыбнулась. – Возможно, это к лучшему.

Короткая ухмылка сорвалась с губ Тима, когда он заехал на мост и обогнал грузовик.

– Не знал, что тебя будет беспокоить подобное.

– Они мои друзья, а Влад мой брат, – напомнила я.

– Тебя теперь никто не знает и не помнит, кроме меня, Александра и его величества, – озвучил он, и мое сердце сжалось. С этим фактом мне пока было сложно смириться. – Для нашего общего блага король принял решение стереть память о тебе всем, потому что в зале суда твой отец, один из главнейших членов Совета, не был согласен с его величеством и напомнил о не самых лучших фактах из твоей биографии, из-за чего большинство перешло на его сторону.

Я вспомнила слова ворона. Все-таки он не лгал мне тогда. Теперь я окончательно убедилась в том, что могла доверять ему, а значит, просить кое-что делать для меня в будущем.

– Даже больше скажу: начались дебаты, – усмехнулся уголком губ охотник. – В итоге его величество принял меры и пошел на риск, так что скажи ему спасибо за это.