Онлайн книга «Война и потусторонний мир»
|
К этому моменту в шатре не осталось сухих глаз. Соловьи утирались платками, рукавами и бородами, шмыгали в усы и нестройно выводили: «Конь боевой с походным вьюком у церкви ржет – кого-то ждет…» Когда песня затихла, Синица обтерла щеки по-детски, кулаками, и снова хлопнула Александру по спине, но на этот раз нежнее. – Ну, Быстров, ты и шельма. Нравишься ты мне, ох нравишься… Как он нас, а? – обратилась она к соловьям. – Ну хорош, хорош. А повеселее что умеешь? А то смотри на этих воинов, им завтра в поход, а они сопли подбирают. Александра задумалась. Повеселее, значит? – Есть у нас в полку песня, – начала она, заранее краснея. – Лучше даже сказать, дразнилка… Она прижала струны в нехитром аккорде: – Соберемтесь-ка, друзья, Да споем про журавля! Жура-жура-жура мой, Журавушка молодой. Песня-дразнилка неизменно встречалась в полку одобрительным ревом. Пели ее тогда, когда на столах не оставалось места от пустых бутылок. Слова гусары знали наизусть, но с каждым исполнением к ней прибавлялись сочиненные прямо по ходу куплеты. – Начнем с первых мы полков — С кавалергардов-дураков. Кавалергарды – дураки Подпирают потолки. А семеновские рожи На кули овса похожи. А кто курицу украл? Наш семеновский капрал. Соловьи зафыркали, загоготали, и Александра, довольная их весельем, продолжила: – Кто там страшный поднял вой? Его величества Конвой. А кто эти оборванцы? То лейб-гвардии атаманцы. Полк, который самый мерзкий, То лейб-гвардии гренадерский… Куплетов было много, один другого задиристее, ни одному полку не было пощады, так что скоро соловьи покатывались со смеху. – А про Кощея! Про Кощея можешь? – крикнули из глубины. Александра задумалась лишь на мгновение. – Скачет черный самовар — То кощеевский гусар. Хладней льда, иглы тощее Эскадрон царя Кощея. Соловьи заревели, хлопая ладонями по коленям и поддевая друг друга локтями. «Иглы тощее, ты слышал?» – обхохатывались они. – А теперь про нас, про нас давай! – утирая слезы веселья, потребовала Синица. Ни минуты не сомневаясь, Александра в пылу азарта пропела: – Что за писк тут комариный? То отряд наш соловьиный. Бородат и вороват Соловьиный каганат!.. Смех умер мгновенно. Стало звеняще тихо. Александра прокашлялась, возвращаясь в реальность, и оглянулась. Соловьи теперь смотрели исподлобья, кто-то осуждающе присвистнул. На шатер опустилась тишина, такая, которая сомневается, закончиться просто плевком в лицо или все же блеском сабель. Стало ясно, что песням конец. – М-да, – хмыкнула Синица, подливая себе из кувшина. Не вмешиваясь, она хитро смотрела поверх кружки и ждала развязки. Посреди всеобщей хмурости подскочил Зяблик. – Пение живых гусар — Это пытка для гитар. Песнопение живого Хуже недуга зубного! Соловьи одобрительно захохотали. Посвистев Зяблику и выпив за его здоровье, они вернулись к разговорам и танцам. – Гитару-то давай, – проворчали из толпы. – Живой… Александра протянула инструмент и только сейчас заметила, что обечайка с той стороны, где она опиралась на бедро, измазана кровью. Это увидела и Синица. – Чего ж ты молчишь, Быстров? – заругалась она. – Ягина, ну и болван же он у тебя, сидит поет – а сам, оказывается, истекает… так он у меня прямо за праздничным столом издохнет. Эй, перевязки мне да воды, – приказала она охране. – Ну, гусар, снимай портки, будем лечить тебя… |