Книга Война и потусторонний мир, страница 104 – Дарья Раскина

Синица перестала улыбаться. Захлопнув черную дверцу, она сняла с головы шапку с конским хвостом и нахлобучила на футляр.

– Ты иди, Ягина. Ешь, пей, у меня к тебе нет ни дел, ни ссоры. А вот с Быстровым я хочу переговорить с глазу на глаз.

– Помилуй, – отозвалась Ягина, – нет у него сил говорить с тобой. Дай поспать, завтра все разговоры.

– Уймись, что ты распустила хвост? Не съем я его, ясно? Поговорим – и верну тебе твоего драгоценного гусара.

– Он еле стоит на ногах.

– Да я ж его не в телегу запрягаю! – Синица хлопнула по колену. – Чего ты кудахчешь?

– Потому что знаю, о чем ты хочешь говорить с ним, – процедила Ягина. – Будешь убеждать стать соловьем? Обещать геройства и богатства? А я не хочу увидеть его голову на главных воротах Кощеева дворца, как месяц любовалась на череп твоего папаши. С тем, что рано или поздно увижу там твои косы, я уже смирилась, а его – не хочу. Не хочу, слышишь?

Синица даже попятилась от ее настойчивости.

– Что ж ты говоришь такое?

– Правду! Сколько у тебя людей по горам попрятано? Тысяча? Две? У Кощея мертвяков на заднем дворе – с десяток тысяч, он хоть завтра еще столько же из Живой России притянет. Неужели ты думаешь, что он не поведет их на тебя, когда узнает, что вы сотворили с его сыном? Соловьям не так уж много осталось летать – хоть его не подводи под Кощеевы ружья.

Синица выслушала молча, а потом указала в сторону занавески.

– Оставь нас, – сказала она глухо. – Чудовище твое хвостатое заждалось.

Ягина постояла, дергая баночку на поясе, но наконец, бросив последний взгляд на Александру, откинула занавеску. Свет главного зала брызнул внутрь, но, словно чувствуя, что его здесь не ждут, немедленно скрылся, оставляя комнату в трепещущем красноватом полумраке.

Александра не знала, встать ей или остаться сидеть, знала только, что от появления Синицы комната будто вспыхнула жарой, и за ворот теперь то и дело стекали горячие капли.

Синица подошла к одной из курильниц. Тень ее, огромная, заполнила комнату, уперлась мощными плечами в самый купол.

– Я вижу тебя, Быстров, я тебя чувствую… мы похожи… – Синица открыла пахучую склянку и добавила масла. Во все стороны потянулась вязкая смолистая сладость. – Ни деньгами, ни титулами тебя не прельстишь, ты грезишь свободой, покой тебе хуже гроба. Тогда еще, когда увидела тебя на крыше кареты, я все ждала, чтобы ты сдался, а ты только зубы сжимал. Хорошо. – Она ухмыльнулась, придвигаясь. – И потому – Ягина права – я буду предлагать тебе остаться. Сделать горы своим домом, стать соловьем и помогать нам сражаться с бессмертным людоедом. Научу тебя скакать быстрее, заряжать за минуту, даже свистеть – это ведь не магия, а соловьиные секреты. – Постояв над Александрой, она опустилась рядом. – Что молчишь? Боишься того, что Ягинка сказала?

Александра покачала головой:

– Безнадежность вашей борьбы для меня не помеха.

– Тогда что?

– Мой долг… – начала Александра.

– Кому? Кощею, что ли?

– Нет, мой долг Живой России.

Синица сдвинула брови.

– Ты про вашу войну? Думаешь, смерть твоя там или жизнь остановит француза? Ну вернешься – а потом снова умрешь, никто и не заметит, ни враги, ни свои. Мелочь ты там, прутик в половодье. А здесь будешь крушить Кощеевых солдат – так они не смогут забирать твоих. Ягина сказала, Кощей заманил вас в ловушку – вот сможешь отомстить и остальных своих сберечь, чтобы не мертвяками становились, а бились там, за переходом.