Книга Война и потусторонний мир, страница 47 – Дарья Раскина

Кощей повернулся лишь в полголовы:

– Достала?

– Да, оно со мной, – начала Марья Моровна, но замешкалась, заметив Александру.

Взгляд ее пронизывал, щупал, словно пальцами. Хотелось сбежать или, по крайней мере, крепче прикрыться.

– Показывай, этот не страшен, – отозвался Кощей. – Более того, именно он мне и поможет.

Марья Моровна склонилась к его уху и зашептала. Кощей молча выслушал, а кинув удивленный взгляд на Александру, негромко хмыкнул.

– Это дела не меняет.

Он махнул рукой, и Марья Моровна заметила платок на его ладони. Лицо ее тут же исказилось, она бросилась к столу и схватилась за графин с водой.

– Оставь, мне лучше, – сказал Кощей.

– Кто посмел? – рявкнула Марья Моровна, рыская глазами, и тут же с ненавистью уставилась на Александру. – Ах ты, живое мясо! – Она замахнулась тростью.

– Оставь, Мари. – Голос Кощея прозвучал свинцовым. – Оставь, я же сказал, что он мне нужен. Хочешь нарушить мои планы?

Немедленно опустив трость, Марья Моровна склонилась перед Кощеем.

– Прости меня, я только забочусь…

– Прощаю. Отдай мне, что ты достала, и иди.

Из поясного мешочка Марья Моровна вынула крошечную шкатулку, украшенную изображениями зайца и утки, но уходить не спешила. Дождавшись, чтобы Кощей подал руку, она бережно поцеловала выпирающие старческие костяшки, а потом и место, скрытое платком. Кощей терпел, и только самый уголок его рта тянулся книзу.

– Ну иди, иди, обсудим позже, – сказал он наконец, отнимая руку.

Когда Марья Моровна вышла, закрыв за собой двери, он подсел ближе.

– Итак, сударь, вы будете свадебным подарком. – Приложив перстень к крышке, открыл шкатулку. – Подарком с секретом. Вы прибудете в столицу вместе с моим сыном, а как только увидите императрицу… – большим и указательным пальцем он достал со дна хрустальное яйцо, внутри которого, переливаясь в прозрачных гранях, парила, словно подвешенная, тончайшая железная игла, – вы вонзите это ей в сердце.

Александра содрогнулась.

– Я не пойду на это!

– Ах вот как? – Кощей подался вперед и снова схватил Александру за шею, да так быстро, что она не успела отпрянуть. – Я мог бы оставить вас себе, – громко шепнул он в ухо, стискивая, перебирая пальцами под челюстью, – высасывать, брать вашу силу и греться… греться, пока в вас не иссякнет живое пламя… – Выдохнув холодным в висок, он добавил шершавое: – Сударыня…

Ужас всхрапнул, бросаясь в горло, голова колокольно загудела. Александра окаменела. Стало ясно: все, что она испытывала до этого, было не страхом, а так, вздором. Настоящий страх – вот он. Мерзкий, липкий, водит старческими губами по коже, тискает колено, берет грязным за трепещущее, беззащитное, парализует так, что ни двинуться, ни крикнуть. Грязной рукой забрался под броню и ухватил за тайное, личное, живое. Что угодно, лишь бы это прекратилось, лишь бы это исчезло! Слезы больно пролились соленым по гортани. «Петя, мне страшно…»

Игла неизбежно, словно топор палача, поднялась перед лицом. В дрожащем полусне Александра взяла ее онемевшими пальцами, не ощущая ни металла, ни ткани, и воткнула внутрь доломана.

– Вот и прекрасно, – сказал Кощей и, похлопав ее по щеке, откинулся на стуле.

Александра сидела, не в силах поднять взгляд. Смотрела только, как длинные узловатые пальцы развязали платок на ладони, а под ним, там, где еще недавно зияла рана, открылся тонкий бледно-розовый шрам.