Онлайн книга «Война и потусторонний мир»
|
Макар указал Петру на дверь. – Тетушке нехорошо, – сказал он тоном, которым обычно заканчивают споры. – Наш договор… – После, после. – Макарыч ткнул сложенным вдвое кнутом в спину и вытолкал гостей в коридор. Двери закрылись. Внутри продолжали выть и причитать, что-то гулко упало. Лонжерон оглянулся. – Стойте здесь, я проверю, не нашлось ли перо, – сказал он и отправился дальше по коридору. Петр намеревался остановить его и потребовать объяснений, как вдруг замер. В стороне, в темной комнатке напротив, вспыхнуло солнце. Длилась вспышка не дольше мгновения, но Петр заметил и, кажется, узнал. Убедившись, что никто не смотрит, он принялся пятиться, пока не вошел в тесное помещение вроде чулана или кладовой. Ступая почти бесшумно, он прикрыл дверь. Остановился. Подождал, чтобы свет повторился, и не ошибся. Загорелось так ясно, что осветило комнатку, крошечное круглое окошко, улицу, лес, пруд и уходящие за горизонт горы. За последующей темнотой раздались гневный шепот и хихиканье, глухой треск, словно кому-то влепили подзатыльник, и сдавленное ойканье. Петр стал осторожно пробираться на звук. – Убери, балда, сейчас найдут! – Да я одним глазком… Вот оно, за комодом, там и копошились. – Чего вцепился, отдай ты! – Ага, как тырить, так «Васька, подь сюды», а как смотреть на чудо – так «отдай ты»? Задержав дыхание, Петр бесшумно приблизился к укрытию, запустил руку – и ухватил оттопыренное ухо. Оттуда взвизгнули, дернулись, даже пнули, но Петр хорошо ухватился. Затопотали, удаляясь, лапти, хлопнула дверь, пропищало обиженное: «Митяй!», но Митяя уже и след простыл. А Петр, ухватив другой рукой за ворот, вытянул свою добычу на свет божий. На вид преступнику оказалось лет пять, не больше. Бойкие глаза-голубики глядели с упрямыми слезами, а подбородок воинственно выпирал. – Пусти, барин, пусти! – хныкал воришка, выворачиваясь. Петр выпустил ухо, попробовал поймать руку, но паренек оказался хуже куницы, кувырнулся и кинулся к двери, только рубаха раздулась на спине. Но так резво он бежал, что толстый черный платок, спрятанный за пазухой, вывалился по дороге на пол и развернулся… Комната озарилась ярче, чем в самый солнечный день, даже глаза заслезились. Перо светило, но пламени не давало, значит, не было надобности переживать за пожар. Забыв о преследовании, Петр не мог оторваться от этой красоты. Словно завороженный, он приблизился и сел на корточки, прикрываясь ладонью. Когда глаза привыкли, он разглядел тончайшие, едва подрагивающие золотые пушинки, усыпанные искрами, словно росой, и черное переливающееся пятно у самого верха – словно чей-то обсидиановый глаз глядел из самой середины солнца. – Ахти мне, – засопели восторженно рядом – это оказался маленький вор. Не убежал, а присел, не удержавшись, рядом и тоже разглядывал светящееся чудо. – Красиво? – усмехнулся Петр. – Век бы смотрела… – протянул Васька завороженно. И вдруг ойкнул. На этот раз Петр успел ухватить беглеца за рукав и смог рассмотреть внимательнее. – Девчонка, что ли? Да ты не бойся, я тебя не трону. То, что воришке удавалось сходить за пацаненка, было не удивительно: волосы под горшок, одет в портки и худую рубаху, а лицо такое чумазое, что мог бы притвориться и бесенком. Петр прищурился: – Василиса, значит… Девочка кивнула, насупившись. Петр разжал пальцы, отпуская ее рукав. |