Онлайн книга «Война и потусторонний мир»
|
Делир! Преданный друг! С детства загоревшись ездить верхом, Александра то и дело сбегала от няньки, чтобы отнести самому молодому и буйному жеребцу в отцовской конюшне кусочек яблока или сахар. Когда он стал подпускать ее, тыкаться мордой и прихватывать губами волосы на макушке, она гладила и вычесывала его черные с золотым отливом бока, а после принялась тайком выводить из стойла ночами. Изыскав чурбан или пень, забиралась на спину, и они отправлялись гулять по лесу, наслаждаясь свободой. Как-то во время одной из таких прогулок их подкараулила стая волков. Делир рванул так, что Александра еле удержалась, вцепившись в горячую шею. Уйти от погони они ушли, но вернуться домой смогли лишь под утро, и все вскрылось. Маменька ужасно разозлилась. Заперев Александру, она требовала, чтобы папа́ продал Делира – но было поздно, конь уже никому не давался. Папенька же, увидев успехи Александры, сам взялся за ее уроки, и вскоре она управлялась с огромным конем не хуже, чем Петр со своим аргамаком, и даже частенько побеждала, если они устраивали скачки. Умница Делир почти не нуждался в командах – знал, когда ехать быстрее или остановиться, сам находил дорогу, без него Александра никогда не решилась бы сбежать из дома. Верный товарищ! По ее просьбе он без роптаний покинул родное стойло, встал в строй, ходил с эскадроном в атаку – и так же без роптаний погиб, в последний свой миг заслонив хозяйку от гранаты. А ведь если бы не она, прекрасный конь все еще жил бы спокойно на конюшне, ел овес и гулял на клеверном поле… – Корнет! Александра опустила голову ниже и обтерла подбородок, где слезы намочили ремешок кивера. Все так же глядя себе под ноги, она вышла вслед за Константином и направилась к карете. Провожающих было немного. Пара лакеев подвязывала багаж к крыше кареты. Несколько пожилых, по виду давно мертвых старушек в кружевных чепчиках, кутаясь в шали, прикрывали глаза платками и шептали: «Соколик наш…» Константин поцеловал каждой дряблую сизую руку, впрочем, без улыбки, и направился к карете. – Constantine! – раздалось вдруг из коридора. Константин обернулся. Навстречу ему выбежала бледная девочка лет восьми, в домашнем платье и туфельках. Темные локоны, накрученные на костяные бигуди, так и подпрыгивали вокруг ее худого лица. Следом, шипя взволнованное «ваше высочество!», семенила чопорная мадам, все пытаясь поймать свою воспитанницу в протянутые рукава редингота. Выбежав на порог, девочка замерла и потупилась, будто внезапно осознав, сколько глаз смотрят на их встречу. Взгляд Константина немедленно потеплел. – Кати, – сказал он и, подойдя к ней, опустился на колено. – Тебе не следовало приходить… Поджимая губы, девочка стояла, позволяя мадам натягивать на нее верхнюю одежду, и молчала. – Ты не пришел попрощаться, – сказала она, когда их, наконец, оставили вдвоем. – Я не хотел будить тебя, – мягко ответил Константин. Они постояли еще. Позади беспокойная лошадь всхрапнула и ударила копытом, железным звуком высекая искры. – До свидания, Кати, береги себя. – Останься… – Не могу, волшебная моя девочка, но я обещаю писать… – Я приказываю тебе остаться. – Кати… – Я приказываю! – Кати, не надо… Девочка вздернула голову, выставила кулачок и вдруг ударила его по щеке. Не в шутку, а с внезапной и необъяснимой остервенелостью. Она тут же замахнулась снова, но на этот раз Константин успел закрыться ладонью, сделав это терпеливо и даже привычно, с тихим и каким-то смиренным: «Кати, не надо…» Вряд ли она расслышала. Глаза у девочки загорелись, изо рта вырвался всхлип, она ударила снова, уже другой рукой. «Я приказываю, ты слышишь? Приказываю!» – зашлась она теперь уже в совершенном крике, молотя руками, куда дотягивалась. Голова ее дергалась, косточки летели с разметавшихся локонов. |