Книга Узы Белого Лотоса, страница 95 – Адела Кэтчер

Лицо Хао Ки становится серьезным. От этого его черты вытягиваются и, несмотря на плавный изгиб его щек и скул, он становится похожим на волка.

– Похоже, ваш драгоценный друг не все вам рассказал. Тц-тц-тц, – щелкает языком он, вновь вытаскивая из пачки сигарету. – А вы знаете, почему они с Сун Цин и Сун Чаном так близки? Они ведь не родственники.

Ло Кай отставляет чашку, опасаясь, что, если не сделает это, расколет ее прямо так, в руках. Этот разговор начинает его злить. Он действительно не все знает о Цай Яне. И понимание, что Хао Ки в курсе куда больших подробностей, неожиданно выбивает из-под ног и без того содрогающийся от танцев и музыки пол. Если бы они не сидели за перегородкой, едва слышали бы друг друга.

– Цай Ян сирота, – говорит он.

Хао Ки указывает на него зажатой в пальцах сигаретой, которую еще не прикурил.

– Бинго! – радостно произносит он. – Полный любви к этому миру отец Сун Цин и хороший друг родителей Фа Цаймина был владельцем того самого приюта, в котором он рос. Приют «Белый Лотос» – прекрасное, цветущее место, готовое пригреть бедных брошенных детей.

Ло Кай неотрывно смотрит на его лицо, вспоминая роспись, которую Цай Ян делал в кофейне в Акасаке, и лотосы на ней.

«Похожая роспись была в доме, где я вырос».

Хао Ки подносит к губам сигарету и продолжает, держа руку у лица:

– Сун Ли и Мао Тайхуа основали этот приют, чтобы сделать мир лучше.

– Мао? – уточняет Ло Кай раньше, чем успевает себя остановить. В памяти мгновенно всплывает имя второй подруги Цай Яна – Мао Янлин.

– Да. И где они оба, хах? – спрашивает Хао Ки, обхватив губами сигарету и хватая со стола зажигалку. Щелчок – перед его лицом вспыхивает узкое и высокое пламя. – В могиле, господин Ло.

Над столом повисает облако дыма и тяжелое молчание, которое не разбавляет даже звучащая в смежном зале громкая музыка.

Ло Кай продолжает смотреть на курящего Хао Ки. Он прекрасно понимал и до этого, что детство Цай Яна не было наполнено хорошими событиями, а потому старался о нем не спрашивать. Ему неприятен этот разговор, но без него он не будет располагать достаточной информацией, чтобы хоть как-то помочь в поисках Сун Цин.

– Как это связано с исчезновением Сун Цин? – спрашивает он, снова делая глоток чая. В горле пересохло от сигаретного дыма.

Хао Ки хмыкает и снова берется за бутылку с сакэ. К их столику подходит хостес, но он лишь резко отмахивается от нее с ледяным «не сейчас», и та удаляется, стуча похожими на гвозди каблуками по блестящему полу.

– Вы отнюдь не глупы, господин Ло, – говорит он, облизывая губы. – Просто у вас на руках маловато фактов. Приют «Белый Лотос» сгорел четырнадцать лет назад. Семьи Мао и Сун потеряли отцов. И общественность обвиняла вовсе не тех, кто был судим по этому делу, а нашего с вами общего знакомого.

Ло Кай, несмотря на все старания контролировать каждое слово и каждый жест рядом с этим человеком, слишком резко опускает на стол свою чашку. Чай из нее едва не выплескивается через край.

– Цай Яна?

– Именно.

– Но почему?

– Спросите его, – хмыкает Хао Ки и тушит сигарету. – Если вы так близки, уверен, он расскажет вам побольше о том, как он и Сун Цин вырывали друг у друга право нести эту вину на себе всю жизнь, словно это не бремя, а военный трофей. И знаете! – Хао Ки поднимает на Ло Кая взгляд, в котором снова пляшут веселые искры. – Мне было бы на это все наплевать с Токийской телебашни, если бы такое же чувство вины не висело над Фа Цаймином.