Книга Тысяча эпох. Искупление, страница 150 – Адела Кэтчер

Го Пин дотянулся до всех, кто был ему дорог. Юйлань, Фа Линь, А-Юн, его собственные подписчики… Лун Ань. Сердце болезненно сжалось, и Ван Цин стиснул пальцами футболку на груди, рванув ворот, который неожиданно начал его душить. Лун Ань не заслуживал всех тех слов, что Ван Цин ему сказал. Как бы ему хотелось быть там – внизу. Сделать хоть что-то, чтобы Тао Ю стало легче, успокоить Каю, наивную, добрую, потерянную в этом событии, как легкое перышко, которое сносит порывом ветра в открытое море.

«Я могу рассчитывать хотя бы на то, что ты не утянешь следом за собой на дно кого-то еще?»

Слова профессора Лао в какой-то момент стали цепью на его шее. Лун Ань был рядом. Он не обвинял его, не отступал, даже собирался заявить в полицию, хотя догадывался, чем это может обернуться для него самого. Не думая, не заботясь о себе, он хотел оправдать Ван Цина в глазах всех тех людей, которые возненавидели его быстрее, чем прогорает зажженная спичка.

Теперь они перестали иметь значение. Они могут продолжать ненавидеть его, но яркой вспышкой в какой-то момент пришло осознание, что в жизни Ван Цина есть вещи куда дороже любви общества. Куда дороже, чем его желание заниматься тем, что ему нравилось. Куда дороже, чем возможность не жить обычной жизнью, как говорила его мама.

Этот пожар перекинулся на Фа Линя, на Юйлань, на то, чем они жили, во что вкладывались. И, пока Лун Ань не оказался следующим, ему стоило отступить. Ван Цин больше не потратит ни минуты, чтобы разобраться в том, что произошло в ту ночь в магазине. Пусть эта тайна останется среди тех, кто был этому свидетелем. Наверняка у Го Пина это не единственный скелет в шкафу. Ван Цин найдет их все и обратит против него. Он никогда не был мстительным человеком и быстро забывал нанесенные обиды, если вообще обижался, но только не в этот раз.

Ублюдок зашел слишком далеко.

Он сам не заметил, как впился ногтями в бетонный парапет крыши, и под ними осталась серая сыпучая пыль.

Лун Ань внизу на площадке осматривал сломанный лук, разложив его на коленях. Тао Ю сидел рядом, понуро опустив плечи, но уже не сгибался так, как раньше, почти утыкаясь лбом в выжженную траву. Кая что-то активно искала вокруг, переворачивая разбросанные вещи. Ван Цин вздохнул. Он не видел выражения лица Лун Аня с такой высоты, но мог его представить в малейших деталях: как он сосредоточенно хмурит брови, как смотрит завораживающе своими глазами – черным бархатом по радужке, как что-то тихо говорит. Его присутствие – словно лед на болезненный ушиб. Он не уехал, остался, чтобы помочь совершенно чужому человеку. В этом был весь Лун Ань. Почему Ван Цин не мог быть таким же рассудительным, как он?

Он отвернулся и прошел по крыше на другую сторону здания, где внизу пролегала дорога. Мимо проехала одинокая машина, и, когда свет ее фар исчез в отдалении за холмом, уходящая вниз в темноту стена здания стала похожа на отвесный обрыв с неизвестностью на дне.

За спиной хлопнула дверь, которая вела на крышу, и Ван Цин еще до того, как успел обернуться, услышал тяжелое сбитое дыхание.

– Ты… – Фа Линь задохнулся на первом же слове и согнулся, упираясь руками в колени. – Какого хрена я должен бегать за тобой по всем этажам?!

Ван Цин удивленно моргнул, глядя на него.