Книга Солнцестояние, страница 8 – Кэтрин Болфинч, Александра Нокс, Юлия Мухина, и др.

Я включила фары, но стало еще хуже: тьма опустилась резко, убила свет, заняла собой все пространство. Не было видно ничего дальше вытянутой руки, как если бы я не ехала за рулем, а шла пешком, продираясь сквозь мрак. Иногда вдоль тонкой грани, где истаивал электрический ореол, выныривали зловещие формы: кривые остовы берез и осин, унизанные лентами, похожие на шаманов, выкапывающихся из могил; пирамиды из камней, сидящие на гранитно-мраморных выступах и подле оврагов, словно стражи-тролли. Я закрыла окна, но даже так внутрь проникало гортанное угуканье, будто что-то устроилось среди кроны.

Незадолго до сумерек я фотографировала ленты, пирамидки и спирали, выложенные галькой, как обыкновенная туристка. Но теперь они пугали, как в пасмурный день пугают соломенные чучела в кукурузном поле, облепленные воронами, или символы, вырезанные на дубовой коре. Геолокация не работала, и как бы я ни звонила матери, телефон оставался бесполезен – только неумолимо убывала зарядка. Смятение и отрицание перезревали в отчаяние: что делать? что вообще можно сделать?

Вспомнился урок английского в школе: для нас решили провести игру – будто мы потерпели авиакатастрофу и самолет упал в пустыне. Учительница раздала опросники – что вы предпримете в критической ситуации? – где за каждый верный ответ присваивалось три балла. Первый вопрос был: «Будете ли вы ждать на месте или отправитесь на поиски спасения?» Я увидела не себя, а отца: с раной на предплечье, в запыленной рубахе, с горящим взором, точно знающего, как привести команду домой – герой, принц Персии. И написала: отправлюсь на поиски спасения. Неверный ответ – минус три балла.

Только вот я не могла припарковаться у кромки леса, наводненного чем-то, что не хотелось осознавать. Не могла и подумать о том, чтобы забиться под заднее сиденье и слышать шепот, рычание, хихиканье, свист, подкрадывающиеся к стеклу… заглядывающие внутрь… Едва ли что-то напрыгнуло бы на автомобиль, гонящий так быстро, как только возможно, чтобы не разбиться. А если ждать на месте, несколько суток спустя кто-нибудь нашел бы мою «Мазду» с дверьми, раскуроченными чьими-то когтями; в салоне пахло бы мятой и трухой, но меня бы в нем не было. Меня бы не было нигде.

Я не смотрела по сторонам. Старалась сосредоточиться на трели колокольчиков, хотя они затихли бы совсем скоро – часы уже начинали мигать. Нечисть отступает с первым криком петуха – бензина хватит; его придется переливать из канистры, но не в полночь и даже не в ведьмин час, это займет лишь минуту – пережить минуту вполне реально, так?..

А затем сбоку, в мерцании фар, мелькнул человек. Я промчалась мимо, но успела уловить каштановые кудри, дождевик, пухлый рюкзак за спиной – и ботинки; массивные берцы. Такие же стояли у нас в прихожей, и мама шутливо хлестала отца тряпкой, если они вдруг оказывались где-то еще.

По инерции я проехала чуть дальше – и жестко ударила по тормозам; в машине что-то скрипнуло. Дрожащей рукой наклонила зеркало заднего вида, но оно показало лишь алчную темноту и березу-арку, свесившуюся над тропой, точно чья-то длинная шея без головы. Часы, жалобно всхлипнув, разрядились; собственное дыхание раздулось, как воздушный шар или газовый баллон. Только щелкни зажигалкой, и рванет.