Онлайн книга «Солнцестояние»
|
Скорее всего, тогда это и произошло. Поворотный момент, роковое ответвление. Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову потеряешь. Даже на прямом – вперед или назад – пути я умудрилась решить неправильно. * * * К старушке, торгующей у обочины, я вышла, когда солнце уже клонилось вниз. Поблизости не стояло ни единой деревни, а последнюю хижину-руину я миновала еще до полудня, и тем не менее старушка устроилась на тряпичном стульчике, разложив перед собой кульки и банки. В иных обстоятельствах я бы поежилась: пожилая женщина в глуши, подстерегающая у поворота, – жутко — и добавила бы скорости. Но на раскладном столе, на белоснежной скатерти, наливалась цветом земляника; язык защекотало кремовым вкусом из детства – как когда ложкой загребаешь толченые ягоды со сливками. И я не устояла. Иногда мама покупала у таких бабушек лисички, клюкву или семечки – вряд ли что-то пошло бы не так. Когда мотор заглох, в воздухе повисла плотная тишина. Нарушал ее лишь шелест ветра, вкрадчивый, как если бы сама чаща затаила дыхание, да хруст моих шагов. Женщина улыбнулась; в чуть слезящихся глазах сверкала доброта – смешливая, свойственная людям, к кому судьба отнюдь не ласкова. Загрубевшие, в мозолях, пальцы почернели от тяжелой работы, и, когда я встала перед ее незатейливым прилавком, она огладила ими крышки солений. Мне вдруг страшно захотелось прильнуть к ее груди, чтобы она убаюкала в объятиях и пообещала, что все будет в порядке. – Можно земляники, пожалуйста? Прозвучало хрипло, как по наждачке. – Свежая, луговая, – сказала женщина, – только на заре собрала, – и принялась ловко сгибать «рожок» из пожелтевшей газеты. Затем щедро зачерпнула ягоды лопаткой, какой обычно забавляются дети в песочницах, и насыпала в «рожок», пока не образовалась горстка. Раскиснет, определила я; надо бы попросить банку, но я не стала. Только улыбнулась, вымученно, будто в щеках порвались какие-то нити. – Сколько? Старушка цыкнула и пошлепала меня по тыльной стороне ладони, едва касаясь. – Нисколько, милая. Тебе это нужно – сразу видно, недомогаешь. Испарина въелась в лоб; захотелось соскрести ее, смыть, содрать. Я смутилась, полезла в задний карман за наличкой. – Нет, бабушка, я так не могу. – Но она перехватила мое запястье; не то чтобы крепко, скорее внезапно. Как-то глупо подумалось, что она могла бы сломать кость. Словно уловив мои мысли, она отпустила, с сочувствием подталкивая «рожок» ближе: бери, бери, к самой груди бери. – Тебе еще пригодится. Заплутаешь – ничего не ешь, а земляники тебе на сколько-то хватит. Странно. Очень странно. И неловко. – Плутать не планирую. Но мне нужно съезд найти, вот к этому озеру… – Я показала ей скрин из карт, параллельно подкладывая пятьсот рублей под скатерть, так, чтобы их не сдуло, но и чтобы она заметила, когда будет складывать свои пожитки. – Не подскажете, где он? Сеть совсем не ловит. – Как не знать, – фыркнула старушка. – Скверный этот съезд, много машин разбилось, туристы терялись – кого вывели, а кто сгинул. Тебе зачем туда? – В гости пригласили. Друзья с работы. Она кивнула: – Славно, славно. Но ехать осторожно надо, – и бесцеремонно взяла смартфон: – Вот. Нестриженый ноготь застучал по экрану, прочерчивая незримую линию. Она разъяснила подробно: от шоссе отделится тропа, а от нее еще несколько троп, каждая уґже предыдущей – держаться нужно самой широкой. Я поблагодарила ее и уже направилась к «Мазде», когда она зачем-то окликнула: «Девушка! Девушка!» Донеслось словно издалека; верхушки елей раскачивались, как морские гребни, если смотреть из-под воды. Женщина с шутливым упреком погрозила купюрой: |