Книга Нить Ариадны, страница 135 – Камила Соколова

Однажды, теперь уже можно сказать, в середине двадцатого века я познакомился с потрясающим доктором, ученым, перед которым открывались дотоле закрытые двери в психологии. Это была, как я, надеюсь, вы поняли, Клеопатра. Мы встретились на одной конференции в Штатах. Помню, замечательная была конференция, много хороших ученых тогда собралось, чтобы поделиться открытиями, послушать коллег, поспорить, может быть. А меня пригласили открывать ее. Я тогда тоже только делал первые шаги в науке, но кое-какие достижения у меня были, не буду скромничать. А читал я лекцию на тему самоактуализации человека, в те времена в Штатах это была значимая тема для становления общества.

Она подошла ко мне после лекции ― высокая, некрасивая, нескладная, по-мужски пожала руку и сказала, что она в восторге от моей речи. Я был польщен и счастлив. Она представилась ― Васильева Клеопатра Петровна. Она была еще довольно молода и неопытна, но меня впечатлило то, что она уже работала в Гарвардской психологической лаборатории, созданной Уильямом Джеймсом. Туда набирали только лучших. Не могу сказать, что она была в моем вкусе, точнее, совсем не в моем, чему я, кстати, был несказанно рад.

— Неужели?

— Да-да, я в молодости, так сказать, нравился женщинам, и они мне тоже нравились, что греха таить. Я предпочитал тоненьких золотоволосых нимф, называя про себя этот типаж лунным. А Клеопатра могла стать для меня другом, равным по уму и страсти к науке. Меня тянуло к ней, но это было не физическое влечение, если вы понимаете, что я имею в виду.

«Девушка-луна», ― пронеслось у Марины в голове. Так назвала Клеопатра Петровна Александру, когда описывала ее.

— Спустя некоторое время мы действительно подружились с Клеопатрой. Сначала мы просто состояли в переписке. А потом стали встречаться, и она заняла свое место в моем сердце, абсолютно особенное, предназначенное только для нее. Она одновременно была для меня и лучшим другом, и коллегой, товарищем, сестрой… правой рукой, наконец. Я старался выбираться в Штаты на все конференции и просто приезжал, чтобы побыть с милой Клео рядом.

Вы знаете, это такое удовольствие, когда находишь себе равного. Помню, как мы прогуливались в парке, часами разговаривая о психологии, не могли расстаться. Говорили горячо, эмоционально, улыбались друг другу. Иногда мне даже казалось, что я мог бы ее полюбить, если бы она была более, кхм, в моем вкусе. С другой стороны, стала бы она мне товарищем, коллегой, если бы я постоянно отвлекался на ее прелести? В итоге мне пришлось разделить эти две стези, потому что наука была моей страстью и жизнью, и соответственно, Клео была в этой части. Другая часть — это личная жизнь, с бурными романами и бессонными ночами. Там для Клео не было места. ― Он противно засмеялся. ― Так, я немного отвлекся… речь шла о том, что мы были очень близки, я бывал в гостях у ее семьи. Интересные люди, особенно дедушка…

Я пытался сделать жизнь Клеопатры разнообразней, приглашал ее в Лондон, познакомил с английской живописью. На тот момент ей было немного известно о прерафаэлитах от своего коллеги профессора Фитцпатрика, замечательный был физиогномист, кстати. Но полюбила она английское художественное искусство после нашего с ней визита в Тейт ― там находится лучшая коллекция английской живописи и по сей день. Помню, мы бесчисленное количество времени рассматривали работы прерафаэлитов. Особенно ей нравилась «Леди из Шалотт». О, вот перед этой картиной, Клеопатра могла стоять часами. О чем она думала в этот момент, кто его знает?