Книга Нить Ариадны, страница 136 – Камила Соколова

Марина слушала рассказ доктора, и внезапно ее охватило беспокойство. Причин для нервозности не было, ничего странного доктор Стоун не сказал, но отдельные слова, названия и имена заставили Марину напрячься и внимательно следить за каждым его словом.

― Возможно, мне хочется себе немного польстить, но я и сам неплохой представитель выпуска Королевской художественной академии. Думаю, что вы могли заметить мои работы, они украшают холл первого этажа клиники.

— Ваши работы? ― словно во сне повторила Марина.

— Да, я выставлял свои картины в пяти европейских столицах. Правда, был у меня период увлечения авангардом и скульптурой, но он быстро прошел. С этими произведениями я выставлялся только в Лондоне. Однако не буду об этом, сочтете еще, что это хвастовство.

— Что? — Марина никак не могла осознать слова доктора Стоуна.

— Что вас так поразило, милая леди? Вы считаете, что доктор-психиатр не может быть художником? — Доктор Стоун хмыкнул. — Уверяю вас, очень даже может. Вот я — самое что ни на есть тому доказательство, талантливый человек талантлив во всем. Я и Клео на свою авангардную выставку приглашал. Помню, что она пришла в каком-то нелепом красном платье. Ох, у милой Клео совсем не было вкуса. А я блистал на том вечере, как сейчас помню. — Доктор Стоун погладил свою бороденку и довольно улыбнулся. — Все красотки Лондона слетелись, чтобы посмотреть скорее на меня, нежели на мои работы. ― Видимо, было что-то такое во взгляде Марины, что доктор встал со своего стула и снял одну фотографию со стены. ― Взгляните, каким я был полвека назад.

С фотографии на Марину смотрел молодой красивый мужчина невысокого роста. Внешность доктора быль столь необычной, что хотелось приглядеться и понять, в чем же секрет его обаяния. Глаза углями горели на белом веснушчатом лице. Он и тогда носил бороду, только тогда она была рыжей и густой, на щеках ярко, по-детски, горел румянец, его было видно даже из-под бороды. Непослушные волосы, удивительно, были не рыжими, а темными. Доктор Стоун был коренаст, но при этом гибок, словно лев, который готовился к прыжку.

— Одна ветка моего генеалогического древа, ― доктор снова хихикнул, ― шотландская. Кровь горцев струится по моим жилам. Видите, сколько всего намешано во мне.

— Вот это да, ― не удержалась девушка. Доктор хмыкнул, довольный произведенным впечатлением.

— Моя семья, слава господу и правящей королевской династии, владеет некоторым количеством недвижимости, в том числе и на Гебридских островах. Именно туда я однажды и увез Клеопатру, мне хотелось, чтобы она отдохнула, выкинула ненадолго из головы свою психологию, там леди из Шалотт и нашла покой. Вы знаете, ее страстное увлечение этой картиной стало меня пугать. Я заметил, что она была сама не своя, под глазами залегли тени, она похудела, что делало ее похожей на высокую корявую палку. И смотреть она на меня стала так, что мне становилось не по себе. К сожалению, я не мог знать, что эта поездка станет роковой для наших отношений с Клео.

— Что вы имеете в виду? ― Почему-то теперь и голос девушки дрожал.

— Как я уже говорил, наши отношения с Клео были товарищескими, мы были лучшими друзьями. Нас так много связывало ― мы оба были влюблены в науку, оба были русскими, пусть я всего наполовину, но тем не менее, а также мы любили искусство. Клеопатра не раз благодарила меня за то, что я открыл ей мир живописи.