Книга Форчекинг, страница 27 – Камила Соколова

Я хотела было снова уставиться в окно, но упрямый мозг заставлял меня продолжать рассматривать Макса. Я опустила ресницы, надеясь остаться незамеченной, и мазнула взглядом по сильной шее, по темным, чуть вьющимся волосам, как всегда тщательно уложенным воском в беспечный художественный беспорядок. Сколько я его помнила, он всегда носил такую прическу, словно волосы чуть отросли и были небрежно взлохмачены. На самом деле, как говорил мне Роберт, Макс тратит по утрам уйму времени, чтобы привести волосы в такой вид. Со слов Роберта, они с Тимуром всегда потешались над ним, потому что хоккейный шлем не знал пощады к гламурным прическам, но Максу было на это наплевать.

Мой взгляд переместился к его лицу. А здесь было на чем задержаться: широкие темные брови, прямой нос, длинные черные ресницы и серо-синие глаза. Почти всегда они были подернуты холодной дымкой, но когда она спадала, в них можно было увидеть непроницаемую глубину. Мой взгляд опустился на губы, и почему-то сердце ухнуло вниз. После того как я ощутила взгляд Макса на своей голой груди, со мной стала твориться какая-то чертовщина. Его губы правильной, идеальной формы были не полными и не тонкими. К сожалению, их портило то, что они почти всегда были сжаты в строгую линию.

Но самой опасной была родинка на его щеке; она была его фирменным знаком и очень ему шла. Ни дать ни взять Луи Гаррель. На эту родинку я не стала смотреть: мне стало страшно реакции собственного тела, которое последнюю неделю как-то странно себя вело. Похоже, я так истосковалась по любви, что начала реагировать на Макса.

Хотя если бы мне пришлось положить правую руку на Библию и давать показания в суде, я была бы вынуждена признать, что Макс невероятно хорош собой. Очень. Хорош.

Но его мерзкий характер, полное отсутствие дружелюбия ко мне и командирский тон портили все впечатление. Макс был таким всегда: он никогда не протягивал мне руку помощи, как это делал Тимур, не развлекал меня и не говорил со мной. Он только вздыхал и отворачивался или смотрел не мигая своими непонятными глазами цвета бури.

И вот сейчас я с этим куском льда направлялась в один из самых романтичных городов — Санкт-Петербург. Я очень люблю этот город. Я много раз была здесь со своей командой, когда тренировалась, затем с Робертом, если у него были выездные игры.

Мне всегда нравилось бродить вдоль каналов, наслаждаясь холодным пронизывающим ветром. Да, должна признаться, что такая погода меня очень вдохновляет. Забегать в кофейни на горячий шоколад, бродить между бесконечными полками книжных магазинов и упиваться культурой, которая здесь просто звенит в воздухе. Петербуржцы, по духу я, безусловно, с вами.

Мы поднимались по винтажной лестнице одного из домов на Мойке. Несмотря на то что вокруг было чисто, в подъезде пахло затхлостью и старостью. Похоже, этот запах навсегда въелся в поры дома, но в этом городе обветшалость отлично гармонировала с современностью. Наверное, в этом и есть настоящее очарование; в Европе, например, любят такое, стиль называется шебби-шик.

Макс позвонил в дверь, и нам открыла приветливая женщина, одетая в длинную черную юбку и голубую блузку. На плечи был наброшен умопомрачительный цветастый платок.

— Входите, — улыбнулась женщина. — Вы, должно быть, Максим? — она обратилась к Максу. — А вы — Мишель? — она кивнула на меня.