Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 151 – Аля Кружинина

«Было бы прикольно, если бы Мишка узнал, что мой сын тоже футболист. Не важно как – от меня или просто кто-то бы сказал ему…» С такой мыслью я проснулась однажды. Она – мысль – возникла так неожиданно, как будто была вовсе не моя родная, а подкидыш. Вслед за ней пришли воспоминания о том дне на пляже, когда Мишка сообщил мне, что назвал дочку моим именем… «Ну нет, не я сделала из сына футболиста. Тимку никто не заставлял. Это был его выбор с самого начала. Ему просто очень нравится футбол», – оправдывалась я непонятно перед кем. То ли за мысли о Мишке перед мамой, что все еще думаю о нем, то ли перед мужем за свою «страшную тайну», спрятанную в шкафу, то ли перед Тимкой за мое детское увлечение другим футболистом.

При этом я не испытывала того мистического страха, какой нахлынул на меня, когда Тимка только родился. Этот страх уже тоже остался в прошлом. Мишка в моих воспоминаниях все больше молодел, возвращался в безопасное детство и вместе с этим возвращал себе свой статус успешного юного спортсмена. О плохом больше вспоминать не хотелось.

Поэтому я и думала, что нет ничего страшного в том, что Мишка вдруг узнает, как я теперь живу. Ведь все-таки он не чужой мне человек. Пусть узнает, что у меня замечательная семья, любимый муж и сын. И что мой сын очень любит футбол. Просто любит футбол – без объяснений, как и почему так случилось. Пусть как хочет, так и думает об этом. Ведь как бы я ни объясняла, он все равно поймет это по-своему, как когда-то поняла его я, откровенно наплевав на его объяснение про «просто красивое имя Аля». Поняла так, как мне хотелось, сделав себе приятно. Пусть и ему будет приятно, как мне когда-то.

Я решила, что встречусь с ним. Причем не буду специально искать этой встречи, а просто перестану ее бояться. Я поняла, что в нашей встрече нет ничего страшного, и просто допустила, что она возможна. Допустила и успокоилась. Было немного грустно, что вариантов встретиться случайно у нас почти не было, иначе бы это уже давно произошло. Если бы я жила в поселке с родителями… Но к родителям в поселок я теперь ездила раз в неделю, иногда и реже. А в городе… Я не знала, ни где он живет, ни чем увлекается. Но ведь когда-то он смог найти меня на бескрайних пляжах Финского залива, не зная, что я там буду. Значит, и сейчас мы сможем встретиться – главное, что я готова к этому.

Но мы не встретились. За полгода до того, как сын впервые пошел в секцию, Мишка умер. Нет, он не болел, не подрался, не попал в аварию и его не убили. Он повесился. Я надеюсь, что ему было не больно.

Вот теперь точно все.

В смысле кончилось все уже давным-давно. А на этом просто точка в историях моей первой любви. Моя первая любовь в двух лицах похоронена в прошлом. И теперь только я – хранитель наших первых недетских детских чувств. История закрыта во мне, как в сейфе, и код знаю только я. Конечно, есть свидетели, но они в курсе одних только событий, фактов. В истории любви факты – не главное. Факты – это ниточки, потянув за которые можно достать из самой глубины те самые чувства. Именно они ценны в этих историях – те чувства. И теперь эти ниточки ведут только ко мне – других участников больше нет. И нет возможности повспоминать с ними за чашкой чая или бокалом вина наши истории.