Книга Впечатление обманчиво, страница 13 – Татьяна Губейдулина, Ольга Мо, Аля Кружинина, и др.

Так куда делся подросток? Я еще раз посмотрела на переписку. Да, вот: «Хорошо, договорились, будем вместе», время и дата.

Я отошла в сторону, когда за дверью раздался шум спускаемой воды, а потом загудел кран над раковиной. Вопрос был наготове, и, как только она вышла, стряхивая с рук воду, я задала его:

– Вы планировали прийти всей семьей, Мария? Я же ничего не путаю? Где мальчик? Где муж – отец?

Она улыбнулась невозмутимой давно отрепетированной улыбкой, выражающей одновременно уверенность и смущение:

– Они опаздывают. У нас же полтора часа. Мы договорились приехать вместе, но они задержались в музее, а я из дома, поэтому успела вовремя. Мы же можем начать без них? Я пока все расскажу.

– Хорошо, пойдемте.

Воскресенье, вторая половина, вечные пробки, а кто-то вообще хронически не может прийти вовремя. Делать было нечего, время действительно шло, время, которое принадлежало мне и этой не полностью дошедшей семье и можно было начинать. Возможно, мне бы все равно пришлось задать несколько вопросов ей наедине. Так почему не сделать это сейчас.

Мария пошуршала в сумке, достала бутылку воды, и мы пошли.

Войдя в комнату, она решила оглядеться. Пока запах ее духов обживал кабинет, она разглядывала мои сертификаты на стенах, полочки с игрушками, книги, картину с изображением молодой длинноволосой женщины, которую подарила мне одна клиентка. Она была спокойна или тщательно скрывала волнение. Я села.

– Это вы рисовали?

– Нет, я не умею.

– Понятно. А я рисую иногда. Это же по номерам?

– Да, кажется.

– Точно по номерам, – она оглянулась еще раз, как будто проверяя, не забыла ли она чего рассмотреть и села в кресло передо мной.

Помимо двух кресел у журнального столика, в углу стояла кушетка для постоянных клиентов и два стула-кресла с высокими спинками и подлокотниками, приготовленные для приема большой семьи.

– Начнем?

– Да. Нашему младшему пятнадцать лет. Есть еще старший, ему двадцать. Иногда он живет у нас с девушкой. После школы он поступил в Герцена на кафедру математического анализа. Хочет дальше там в магистратуру. Он вообще молодец. Добрый, отзывчивый. Всегда помогает, если мы с отцом просим. Мы вообще очень дружные, – она замолчала и посмотрела на меня.

– Что же заставило вас прийти ко мне?

Она отвернула крышку у бутылки и глотнула воды. Пластик громко щелкнул стенками.

– Извините.

– Ничего страшного.

– Да, ничего страшного. На чем я остановилась?

– Вы говорили о старшем сыне, но, как я помню, в сообщении речь шла о младшем, о подростке, правильно?

– Да, вы правы. Дело все в младшем. Вообще они у меня оба молодцы. Младший – чудо. Очень красивый. Даже когда родился. Знаете, некоторые дети вначале похожи на червячков, морщинистые, розовые. Но в нашей семье не так. Оба сына родились красивыми и умными. Не умными прямо, но осмысленными. Врачи приходили на него смотреть. На младшего. У него была такая шевелюра! И губки бантиком, помните, как у Орбакайте: «Губки-бантиком, бровки-домиком». Волосы четырех оттенков, и я сразу сказала Диме (Дима – это мой муж). Я сказала ему: «Это на счастье».

Взболтнув бутылкой, которую по-прежнему держала в руках, Мария начала откручивать пробку, но задумалась, закрутила ее обратно и поставила на стол, повернув к себе этикеткой. Потом протянула руку и повернула этикетку наполовину ко мне. «Evi» – прочитала я про себя.