Книга Впечатление обманчиво, страница 24 – Татьяна Губейдулина, Ольга Мо, Аля Кружинина, и др.

– Поднимайся, – произносит низкий мужской голос.

Открываю глаза. В нескольких сантиметрах от моего лица массивные черные ботинки. Я стою на коленях, одной рукой упираюсь в асфальт, а вторую все еще сжимает тот, кто меня остановил.

– Расходитесь. Не на что тут смотреть.

Мне не нужно смотреть. Но я поднимаю взгляд и вижу, как над крышами домов летит, набирая высоту, розовый шарик.

– Ее можно было спасти, – говорю и не могу разобрать своих слов. Тот, кто держит руку, тянет меня вверх. Плечо и запястье взрываются болью. Я вскакиваю и ору, ору что есть сил. – Я могла ее спасти!

Бью кулаком, толкаю черную фигуру, но человек не движется, а я отшатываюсь и снова падаю. Он подхватывает меня, ставит на ноги и куда-то ведет.

– Не толпитесь, дайте пройти. У девушки истерика. Ей нужна помощь.

Я понимаю, что низкий голос говорит обо мне. Помощь? Оставалось всего несколько метров… Мне нужно было просто дотянуться. Пытаюсь высвободиться, но человек в черном крепко держит меня за плечи и толкает вперед. Шагаю. Перед глазами стоит пелена, я смаргиваю ее, и она бежит по щекам горячими каплями.

– Почему? – бормочу я. – Почему вы меня остановили?

– Ты неслась, как ненормальная. Не остановил, угодила бы под колеса.

Его слова едва различимы из-за воя серены. Скорая! Я оборачиваюсь. Двери машины уже закрыты, она гудит, вспыхивает сигнальными огнями и отъезжает. Как это? Сколько прошло времени? Как я оказалась так далеко от перекрестка? Дергаюсь, мои плечи выскальзывают из рук мужчины, бросаюсь обратно, но он останавливает меня, обхватывая за живот.

– Отпустите, – я пытаюсь сбросить его руку. – Мне нужно туда! Я должна предупредить.

– Успокойся. О девочке позаботятся.

– Остановите машину! У нее аллергия, я должна им сказать. Стойте!

– Не кричи. Врач со всем разберется.

– Нет! Ей нельзя это лекарство! Я видела, что будет!

– Что ты видела?

– На помощь! Послушайте меня, у Беки остановится сердце! Отпусти! Не трогайте ее, не надо, не надо.

Все. Созданная мной развилка растворилась. Я слышу отголоски бесполезной сирены и вою вместе с ней.

– Я могла ее спасти.

– Неужели? – вкрадчиво, почти ласково спрашивает мужчина, и от этого вопроса у меня подкашиваются ноги.

Оборачиваюсь и впервые смотрю на него. Короткая стрижка, пристальный взгляд, черная футболка обтягивает широкие плечи. Он выглядит, как злодей из боевика, и из-за него погибла Бека.

– Ты знала, что это случится?

– Нет, – я отступаю на шаг.

– Если ты знала об аварии и не сообщила, это делает тебя соучастницей.

– Что? Нет, я ничего не знала.

– А, по-моему, ты врешь. Может стоит отвезти тебя в полицию? Думаю, у них будет к тебе масса вопросов.

Хочу возразить и не нахожу слов. Губы мужчины шевелятся, он что-то говорит, а я ничего не слышу, лишь понимаю, что мой главный страх вот-вот станет реальностью – если меня задержат, то обяжут пройти тест на способности. Голова закипает от тысячи одновременных мыслей. Я вспоминаю слухи о том, что тест разрабатывали, чтобы искать провидцев, а выявление способностей – просто приманка, чтобы люди проходили его добровольно. Я думаю, что будет с моей семьей, если все откроется. Вспоминаю истории о тех, чьи жизни разрушила огласка.

Когда о провидце узнают, он перестает принадлежать себе. Люди считают, что у них есть право на его дар. Они приходят с вопросами, но ответов не бывает достаточно, даже получая желаемое, люди продолжают спрашивать «а что, если». Они становятся навязчивыми, ненасытными, требовательными и, наконец, опасными. Рано или поздно каждому провидцу становится нужна защита, и власти охотно обеспечивают ее, но взамен на услуги. Аэропорты, вокзалы, больницы, крупные производства. Анализ будущего нужны везде, где есть риск аварий или несчастных случаев, и провидцев всегда не хватает. Их уважают, их труд ценят, но поменяться с ними местами не хотел бы никто. Они живут, как в тюрьме, с той лишь разницей, что не общество защищают от них, а их от общества. У них нет друзей, они не ходят на свидания, никто не знает, где они живут, даже общение с родными строго ограничено. Этого требует безопасность. Этого требует дело, которому они отдают жизнь.