Книга Мой Тёмный Амур, страница 36 – Алексей Гришин

Я желаю, чтобы лук и колчан у меня на плече стали видимыми. Вытаскиваю стрелу, прикладываю древко к гнезду тетивы. Поднимаю лук, натягиваю тетиву и совершаю выстрел. Все это занимает секунду. Без ложной скромности скажу, что я прекрасный лучник. Пришлось им стать, чтобы поражать сердца объектов с максимальной точностью и не тратить силы на общение.

Человек даже не успел бы сообразить, что происходит. Но Валентин, к сожалению, не человек. Мой выстрел идеален, я это знаю, и все же… Он что, поймал стрелу на лету?

– Серьезно? – спрашивает он и откидывается на спинку кожаного кресла. – А ты безрассудная. – Стрелу он задумчиво покручивает в пальцах. Как Валентину удалось ее поймать? Это же невозможно! – Любовные стрелы разрешено использовать только для людей, – говорит он таким тоном, будто и в самом деле подозревает меня в тупости.

– Да мне плевать, что разрешено, а что нет, – резко отвечаю я.

Вопреки логике я верила в успех своего глупого плана и теперь не представляла, как поступить. Так и стою, сжимая в руке лук. Валентин еще несколько секунд смотрит на мою стрелу, потом ломает ее посередине и бросает обломки в угол.

– Я мог бы свернуть тебе шею за такое, – сухо сообщает он. – Она бы срослась, конечно, но не сразу. Было бы больно.

Слова вырываются изо рта прежде, чем я успеваю их остановить:

– Оставь свои грязные фантазии при себе.

Вытаскиваю из колчана вторую стрелу, натягиваю тетиву и стреляю. Все происходит мгновенно, но я успеваю заметить, что Валентин на сей раз даже не пытается предотвратить попадание. Он утомленно опускает руки на подлокотники, и стрела входит ему точно в сердце. Валентин коротко морщится и смотрит вниз, на нее. Она уже начинает растворяться, становится невидимой, но он спокойно берет ее за древко и вытаскивает, еще раз поморщившись. То, что ему это неприятно, вызывает у меня злобную радость.

– Тратить стрелу амура на самого амура не просто запрещено, – назидательным тоном произносит он, – это бесполезно.

Стрела опять стала абсолютно плотной, деревянной. Он ломает и ее тоже. Бросает обломки туда, где валяются предыдущие.

– На каком-нибудь слабеньком амурчике из тех, что созданы за последние лет сто, может, и сработало бы, хоть и совсем немного. – Валентин вытирает руки об одежду. – Но с тем, кто старше и куда сильнее тебя, такой номер не пройдет.

Я только сейчас замечаю, что он переоделся. Вместо халата надел черный костюм с черной рубашкой. Весьма неподходящий наряд, чтобы сидеть дома за ноутбуком. Валентин отводит со лба седую прядь и снова кладет пальцы на клавиатуру.

– Это все, что ты придумала? Ты неплохо стреляешь, но хотелось бы вернуться к делам.

Он на полном серьезе начинает печатать, и я с тяжелым сердцем приступаю к плану Б. Дело выглядит безнадежным. Заставить Темного Амура в себя влюбиться без помощи любовных стрел – задача невыполнимая. Однако я отказываюсь сдаваться. В сказке, которую поведала мне Аврора – хотя кто знает, вдруг это реальная история! – парень-амур влюбил в себя подружку какими-то ухаживаниями. Итак, задача ясна: надо влюбить в себя Валентина, привязать к себе, чтобы он жить без меня не мог. Потом поцеловать его, и моя смерть отменится.

Валентин бросает на меня короткий раздраженный взгляд поверх крышки ноутбука, и я сразу понимаю, что мой план – дерьмо собачье. Но мне терять нечего, придется попробовать.