Книга Мой Тёмный Амур, страница 39 – Алексей Гришин

– Может, стоило написать об этом книгу, вместо того чтобы убивать их?

– Ты начинаешь меня утомлять. Я предпочел бы…

– Не желаю умирать, – выпаливаю я.

– А мне показалось наоборот.

Он встает, обходит стол и направляется ко мне. Я невольно вжимаюсь в спинку стула. Хочется вскочить, ведь когда он смотрит сверху вниз, я чувствую себя в его власти. С другой стороны, что еще он может со мной сделать? Он уже меня убил.

– Ты с такой самоубийственной храбростью бросаешь вызов смерти, – вкрадчиво произносит он, остановившись рядом с моим стулом. – Страх выглядит не так. Страх – это мольбы, покорность, беспросветное отчаяние. Меня искренне удивляет, насколько ты не боишься умереть.

– Возможно, я просто никогда особо сильно не любила жить, – выдыхаю я.

И уже озвучив это, я понимаю: так и есть. Головокружительная радость бытия, которую чувствуют смертные и пытаются воспроизвести амуры, всегда была мне недоступна. Но сейчас мне почему-то не хочется все это терять.

Валентин протягивает руку и проводит большим пальцем по моим губам.

– Тогда прими дружеский совет от того, кто все попробовал и во всем разочаровался, – негромко говорит он. – У тебя есть двенадцать дней, и они станут лучшими в твоей долгой жизни. Я даже завидую. Мне хотелось бы как-нибудь умереть, просто чтобы ощутить, какой сладкой может быть жизнь. Жаль только, что сделать это можно всего один раз, а к таким экспериментам я пока не готов. Когда-нибудь – вероятно. Но ты прямо сейчас можешь наслаждаться жизнью как никогда. Воспользуйся этим на всю катушку. Делай все, что любишь. Даже столь умеренное создание, как ты, чем-то да наслаждается.

Ну и циник! Вскочив на ноги, я пошатываюсь на каблуках. Мы очень близко. Я ощущаю, как мое платье касается его бархатного пиджака.

– Может, хоть разок попросишь меня тебя спасти? – негромко предлагает Валентин.

Я чувствую жар его тела.

– А ты спасешь?

– Нет. Но мне будет приятно услышать просьбу.

Я не отвечаю. Мы молча смотрим друг на друга. В комнате так тихо, что слышно, как потрескивает огонь в камине.

– Ты не смог бы спасти меня, даже если бы захотел, – почти шепчу я. – Как я понимаю, эликсиры в этом деле не помогут.

– Ты права.

Не хочу становиться жертвой. Что бы ни случилось, встречу происходящее с высоко поднятой головой.

– Я правда умру через двенадцать дней?

– Да. Рассыплешься в прах ровно в полночь.

Я медленно киваю. Валентин поднимает руку и проводит пальцем по моей щеке, прямо под глазом. У него нездоровая тяга трогать мое лицо.

– Впервые такое вижу. – Он поглаживает мою кожу, а я стою, неподвижная, словно статуя. – Ни слезинки о своей погубленной жизни. Может, у тебя тоже нет сердца, прямо как у меня?

Возможно, так и есть. Но куда важнее вот что: у меня все-таки есть шанс на спасение, если он полюбит меня. Нельзя сдаваться, пока не испробую все средства. Поэтому я приближаю лицо к его лицу, закрываю глаза и касаюсь губами его губ.

Мертвее я уже не стану. Второй поцелуй не убьет, когда уже убил первый. Не знаю, какого эффекта я жду. Может, что от прикосновения моих губ Валентин сам рассыплется в прах, а может, хочу выяснить, правда ли получала удовольствие от того, первого поцелуя.

Да, кажется, так и есть, все в точности как в тот раз. И вот теперь я верю, что Валентину не пришлось использовать эликсиры. В первую секунду я вздрагиваю от отвращения и неправильности происходящего, но это сразу проходит. Слегка отстраняюсь и сразу касаюсь снова. Кажется, мне приятно. Валентин не двигается. Я сама исследую его губы, пытаясь понять то значение, которое придают поцелуям люди и амуры. В ощущении чужого дыхания, которое касается твоего, есть что-то почти магическое. Соприкосновение ртов, носов, подбородков. Я двигаюсь, по-разному поворачиваю голову, ищу лучший угол. Мои глаза закрыты, и от этого ощущения воспринимаются особенно оглушительными.