Книга Леди Аделина из Лесной Долины, страница 35 – Надежда Соколова

Витор подошел ко мне и взял мою руку. Его ладонь была теплой и твердой.

— Слышишь? — тихо прошептал он. — Наше дитя. Наше будущее.

Я положила свободную руку на еще плоский живот, где зародилась новая жизнь — жизнь, которая навсегда изменит не только нашу судьбу, но, возможно, и судьбу всей Империи.

С того момента, как новость о беременности подтвердилась, я превратилась в самую охраняемую реликвию дома Адарских. Несмотря на мощный защитный амулет на моей шее — изящную серебряную нить с каплей застывшего солнечного света, присланную лично императором, — моя свекровь словно не доверяла никому и ничему.

Ее опека была тихой, но настойчивой. Если я засиживалась за книгой по истории магических династий, она неизменно появлялась в дверях моей гостиной с легким шумом шелковых юбок.

— Аделина, дорогая, — ее голос звучал мягко, но в нем слышалась сталь. — Уроки уроками. Занятия тоже важны, конечно. Но не по несколько часов подряд. Ты должна думать о малыше, а не о том, в каком году был подписан Эльданирийский пакт.

И прежде чем я успевала возразить, книга мягко закрывалась, а рука свекрови уже лежала на моей.

— Пойдем, дитя. Пройдемся по зимнему саду. Воздух там полезный.

И мы шли. Под ее неторопливые рассказы о том, каким Витор был в детстве — упрямым, любознательным, вечно царапавшим коленки в тех же самых аллеях, — мои тревоги таяли. Она не читала нотаций, а просто была рядом, превращаясь из формальной свекрови в близкого человека. В ее обществе я училась самому главному — искусству быть матерью и хранительницей очага.

Но настоящая магия происходила по вечерам, когда за мной приходил Витор. Его подход к моей «хрустальности» был иным — не столько опекающим, сколько романтичным. Он не отменял наши прогулки, а превращал их в нечто волшебное.

Теперь мы реже пользовались порталами. Вместо этого он закутывал меня в теплый, невесомый плащ с подогревом, и мы просто гуляли по вечерней столице. Он водил меня не по бойким улицам, а по тихим мостовым, освещенным лишь светом фонарей и окон. Иногда мы заходили в маленькую кондитерскую, где подавали шоколадный напиток с добавлением волшебных специй, от которого по телу разливалось приятное тепло и щеки розовели.

Однажды Витор привел меня в сад под звездным небом и, не говоря ни слова, просто обнял сзади, положив ладони на мой живот.

— Он будет сильным, как ты, — тихо произнес он, его губы почти касались моего уха.

— И умным, как его отец, — парировала я, чувствуя, как от его прикосновения по спине бегут мурашки.

Витор стал внимательнее к мелочам. То принесет странный фрукт с другого конца империи, чтобы я попробовала, то прочтет вслух отрывок из новой книги, которую считал слишком скучной для меня в моем «деликатном положении», но не мог удержаться, чтобы не поделиться. В его взгляде, когда он смотрел на меня, исчезла последняя тень былой надменности, уступив место нежности, трепету и глубокой, безмолвной благодарности.

И в этих простых моментах — в ворчании свекрови, в тихих вечерних прогулках, в тепле руки Витора на моей — я понимала, что становлюсь частью этой семьи не по долгу или магии, а по праву любви.

Оставшиеся месяцы беременности пронеслись в странном ритме — смеси безмятежного покоя и приглушенного ожидания. Моя жизнь превратилась в тщательно выверенный ритуал заботы. Уроки официально были отменены указом свекрови, замененные чтением вслух легких романов и вышиванием крошечных одеялец. Даже мои прогулки с Витором стали еще более неспешными; теперь он не просто держал меня под руку, а как бы ограждал всем своим телом от малейшего дуновения ветра.