Книга Призрачная империя, страница 107 – Рина Харос

– Как в добрых сказках, которые рассказывают детям перед сном?

– Скорее как в кошмарах, которыми пугают нерадивых путников перед тем, как они окончательно решат сойти с Божественного пути.

– Звучит устрашающе…

– Через тернии к звездам, мой друг. А пока, будь добр, принеси лист бумаги и чернильницу с пером – пришло время написать Азарову и призвать в пансионат, где он провел прекрасные два года.

Бес хихикнул и растворился в воздухе. Я сел в кресло и устремил взор на стену, где мелькали призрачные тени, желающие дотянуться и удушить – так силен был их голод.

– Потерпите, мои прекрасные создания, скоро вам всем придет конец.

По комнате прошелся пронзительный крик, от которого в жилах стыла кровь. Нечисть бунтовала, духи пробуждались от долгого сна, домовые начали тщательнее охранять дома. Грядут перемены, которых я ждал столько лет.

Я спрыгнул с коня и под покровом ночи направился к черному входу пансионата – неброской, выкрашенной в грязно-коричневый цвет двери без ручки. Просунув палец в небольшую замочную скважину, что держалась на честном слове, прокрутил в сторону шпик, удерживающий затвор от непрошеных гостей. Оглянулся и, убедившись, что все спят и никто не следит, вошел внутрь, прикрыв за собой дверь.

За столько лет ничего не изменилось – старый чулан, что вел в пансионат, служил черным выходом из здания. Пару раз мы сбегали с другими мальчишками, которых я излечил, и направлялись на пруд, где некогда утонул один из воспитанников. Мы сидели в тишине, грызли подсушенные корки хлеба и всматривались в водную гладь, отражающую серебристый диск луны.

Выйдя из чулана, прошелся по темному коридору и остановился около двери отца Дмитрия, сжимая свободной рукой небольшое письмо, которое получил с утра. Тихо постучавшись костяшками пальцев, не услышал никаких звуков по ту сторону и, схватившись за ручку, провернул и вошел. Священник сидел в кресле ко мне спиной и раскачивался, приговаривая что-то себе под нос. Я кашлянул, чтобы привлечь внимание мужчины, – тот охнул и обернулся, на его лице расцвела улыбка, будто он наконец-то встретил дитя, вернувшееся с войны живым.

Мужчина встал и, прихрамывая на правую ногу, подошел ко мне, обхватил старческими руками за торс. Я усмехнулся и постучал его пару раз по спине.

– Я тоже рад вас видеть, отец Дмитрий.

– Как же ты вырос, мой мальчик…

В его голосе была радость, приправленная разочарованием и горечью, словно он не желал, чтобы года пробегали столь стремительно. Я обхватил мужчину за плечи и мягко отстранился, решив перейти сразу к сути.

– Ваше письмо.

– Ах, да. Проходи, не стой на пороге. Будь добр, налей чай – кипяток на столе, травяная заварка в мешочке рядом. Стар стал, сил совсем нет, боюсь ненароком ошпариться.

Я кивнул и подошел к столу – на нем стояли две фарфоровые светлые чашки, доверху наполненные кипятком. Серый холщовый мешочек, откуда веяло полынью и ромашкой, лежал чуть поодаль – протянув руки, сорвал с него небольшой атласный бант и откинул в сторону. Указательным и большим пальцем взял заварку – перемолотую траву – и добавил в каждую чашку по две щепотки. Осмотрелся, чтобы найти ложку, но отец Дмитрий тихо окликнул.

– Не ищи ее. Травы лучше отдают свои свойства и вкус, когда их не подстегивает водянистый водоворот. Дай растительности настояться.