Книга Проклятие Персефоны, страница 75 – Рина Харос

– Ну же, Уильям, не сейчас.

Эмилия быстро вскочила с кресла, поправила платье и, послав воздушный поцелуй, открыла дверь, но я оказался быстрее: приблизившись вплотную, загородил ей проход, после чего зашептал, чтобы это услышала только пленница:

– Дорогая сестрица, надеюсь, я могу не переживать, что увижу тебя в постели Роджера быстрее, чем ты сможешь с ним поквитаться?

Взглянув на меня из-под густых ресниц, Эмилия слегка прикусила нижнюю губу и начала водить указательным пальцем по моей тонкой рубашке, затем очертила линию от груди до ремня.

– Все зависит от того, насколько напористым он окажется.

Я перехватил ее руку и крепко сжал.

– Эмилия, не играй с моими чувствами. Я не для этого искал тебя столько лет, чтобы стать брошенным любовником, которого променяют на первого попавшегося кобеля.

Высоко подняв голову, Эмилия выдернула руку из моей хватки и отошла. Девушка слегка прищурила глаза, поправила платье и медальон, громко заверив:

– Как тебе будет угодно, братец. Я сделаю все, что смогу.

Затем пленница быстро пересекла каюту и скрылась в темноте.

До Восточного Побережья осталось меньше пятидесяти морских миль^[8]. Крики чаек, становившиеся все громче, указывали на то, что у меня осталось совсем мало времени, чтобы смириться с неизбежным.

Ты делаешь это ради нее.

Я стянул с себя рубашку, которая была покрыта потом и следами рома. Наполнив таз холодной водой, снял штаны, откинув их на кровать. Достав из маленькой потайной ячейки в столе три банки, открутил крышки и добавил по щепотке из каждой в воду. Убрав склянки, взял полотенце и окунул его в воду, после чего начал судорожно вытирать кожу. Закончив, я отбросил грязное полотенце на пол и подошел к шкафу. Достав легкий шелковый костюм, отливающий благородной позолотой, провел по ткани ладонями. Верх представлял собой свободную тунику с серебряными пуговицами, которая доходила до пят и имела вырезы по обеим сторонам для удобной ходьбы. Штаны на тугой резинке напоминали шаровары, слегка соприкасавшиеся с кожей.

Облачившись в новый наряд, я посмотрелся в зеркало и вышел из каюты, мысленно готовясь к высадке на Восточном Побережье.

– Юнга! – Рявкнув, обвел взглядом палубу и удивленно выгнул бровь, поняв, что мальчишки нигде нет.

Двое матросов быстрым шагом направились ко мне. Оказавшись рядом, они потупили взгляд.

– Ну? Где этот мальчишка?

Матросы, перебивая друг друга, начали сбивчиво говорить:

– Понимаете, капитан…

– Тут такое дело…

– Мы все утро искали его, искали, но…

– Он пропал.

Тишина.

– Как это пропал? Давно?

Пожав плечами, один из матросов шумно вдохнул и открыл рот, чтобы продолжить, но второй спешно его перебил:

– Готов отдать душу морскому дьяволу, что вчера вечером видел, как он полировал ведро. Клянусь, это сирена его утащила, сирена!

Я издал короткий рык, отчего матросы стушевались. Голова болезненно пульсировала, кожа, которая соприкасалась с браслетом, полыхала. Хотелось сорвать эту удавку и выкинуть ее куда подальше.

Но не сейчас, пока рано.

– Передайте всем нашим, чтобы разнесли по острову весть: никто не смеет прикасаться к Эмилии или даже похотливо смотреть на нее. Неповиновение приравнивается к измене и приведет к незамедлительной смерти.

Матросы поспешно закивали. Устало выдохнув, я жестом руки велел им проваливать, потирая покрасневшее запястье.