Книга Цветы на камнях, страница 34 – Анюта Соколова

Я застыла на месте.

– Послушайте, это переходит все границы!..

– И Берг его принял, – продолжил Велон, словно не слышал моего протеста. – Понимаете, лоу Илайя? Чёрт побери, можете на меня сердиться, можете наорать, да хоть оплеушину влепите! Только, Всевышнего ради, помогите вытащить его упрямое величество из того тупика, в который он сам себя загнал!

– Мне не нравится чувствовать себя винтиком в ваших планах, – сердито возразила я.

– Нет у меня никаких планов, – Велон взглянул на зависшие над городом тучи. – Не в этом случае. Лоу Илайя, не подумайте, что я так трясусь за своё положение при Бергане. Следующий претендент на трон – отец Андера, Ю́неш Ренир, которому недавно исполнилось семьдесят четыре года. Власть ему даром не нужна. Ани тоже править не хочет, и остаётся моя троюродная племянница Лиолéна. Милая восемнадцатилетняя девочка, прямо скажем, невыдающегося ума. Но и не настолько дурная, чтобы из мимолётного каприза разрушить работающую как часы систему, выстроенную прадедом, дедом и отцом.

– Вы так намекаете, что не потеряете свою должность?

– Намекаю? – Велон усмехнулся. – Я говорю прямо. Моё место в Третьей службе никто у меня не отберёт. Только я тоже, знаете ли, немолод. То, что в тридцать воспринимается достижением, к пятидесяти превращается в обязанность и рутину. Ещё года три-четыре – и я предам власть достойному юному идеалисту, каким был когда-то сам, и отправлюсь к Юли нянчить внуков.

Он нагнулся и поправил идеально ровный узелок шнурка на ботинке. Я хмыкнула.

– Не верите, что добровольно уйду в отставку? – откликнулся Велон.

– Не думаю, что вы когда-либо были идеалистом.

– А зря, – он выпрямился. – Я, лоу Илайя, наперекор всему до сих пор верю в справедливость. И даже в сказки. Чудеса происходят постоянно, это мы со своим прагматизмом предпочитаем их не замечать.

– Тоже предлагаете мне поливать камни?

Ответом служила вздёрнутая в недоумении бровь. Затем он расплылся в улыбке.

– Какое поэтичное сравнение. Да, лоу, почему-то мне кажется, вы справитесь даже с такой безнадёжной задачей. Символично, что вы с Айлу.

На нос мне упала крупная капля. Вторая капля обожгла щёку, дождь зашуршал в пёстрой листве бересклета. Розовый песок дорожки, и без того насыщенный влагой, мгновенно потемнел.

– Это надолго, – вздохнул Велон. – Возвращаемся.

К нам уже бежал охранник с зонтом. Интересно, зонты держат наготове для таких вот случаев? И нормально ли то, что молодой человек оставил свой пост? Разговор пришлось свернуть. Велон строго соблюдал правила: в присутствии посторонних он позволял себе лишь общие вежливые фразы.

– Удачи вам, лоу Илайя, – попрощался он со мной у дверей моих покоев.

– Я всё равно на вас обижена, – буркнула так, чтобы не услышали компаньонки.

– Прекрасно, – Велон наклонился поближе. – Знаете, о чём сейчас я, старый пень, жалею больше всего? Что я – не Берган. Или что мне не тридцать лет. Уж я-то точно не стал бы хлопать ушами, как Его Величество.

Велон развернулся и пошёл прочь, а я уставилась ему вслед с отвисшей челюстью. Пожалуй, хорошо, что он не император.

Такой стёр бы острова в пыль и не заметил.

Два охранника с каменными лицами следовали за нами по выставочному залу шаг в шаг. Четверо держались на расстоянии и невесть сколько рассредоточилось по залу. Редкие посетители – ещё бы, входной билет стоил тысячу реалов! – старательно огибали нас по широкой дуге. Берган в очередном строгом сером костюме смотрел только на картины. Он не сказал ни слова, когда мы садились в машину, молчал всю дорогу от дворца до галереи и сейчас переходил от одного полотна с другому, храня всё то же мрачное молчание.