Книга Самая высшая власть, страница 41 – Анюта Соколова

– Что ж, все люди разные и любят разное, – старый патер кротко улыбается. – Я вот цветочки люблю, и Мия любит, и Ники. Правда, Ники? Хороший мальчик, леечку мне подарил. Такая удобная леечка, точно под мою руку.

Никос трогательно краснеет. Алан выуживает злополучный браслет и предъявляет его старику:

– Господин Люсен, откуда у вас эта вещь?

– Брат принёс, – не перестаёт улыбаться старичок. – Сказал: «Пусть это полежит у вас». Мне не жалко, пусть лежит.

– Брат? – недоумевает Алан.

– Все патеры – братья, – вполголоса поясняет Никос и уже громко обращается к старику: – Люсен, а как выглядел этот патер?

– Хорошо выглядел, – с готовностью отвечает старичок. – Добрый брат. Похвалил мои цветочки.

– Вы разглядели его лицо? – включается Алан. – Какие у него глаза? Подбородок, нос, брови? Какого цвета волосы? Он высокий, низкий, худой, полный? Молодой или старый?

– Глаза ласковые. Не то что у Алонио. Алонио злой, ненавидит цветы, велел выбросить. Спасибо, Ники заступился.

– Похоже, детального описания внешности «доброго брата» мы не добьёмся, – морщится Алан и передаёт браслет Никосу.

– Увы, – соглашается Никос.

Я подхожу к окну. Герани заинтересованно следят за мной. Любопытно, Алонио подозревал, что это уже не совсем цветы? Ненависть обостряет чутьё. В мою ладонь тычется мягкий бархатный листик, и я осторожно подкармливаю герань магией. Ой, зря! Фиалки разворачиваются ко мне словно по команде, и роза тянет стебли… Алан делает страшные глаза.

– Ты нравишься цветочкам! – радостно провозглашает Люсен.

Ещё бы не нравилась: я же природница, и природница очень сильная. На маму или Шеда растения так не реагируют.

– Человек, которого любят цветы, – хороший человек, – старичок осеняет меня мерцающими искрами божественного благословения. – И светишься ты красиво, синеньким, голубеньким…

Мамочки! Даже капля природной магии позволяет различать цвета аур. Счастье, что Никос занят изучением найденного браслета.

– Значит, по-вашему, Алонио – злой человек? – Алан якобы невзначай оттесняет меня за спину и подальше от цветов.

– Злой, – грустно кивает Люсен. – Вчера пообещал сводить меня в Аури, сегодня даже не зашёл пожелать светлого утра. Но это ладно. Я старик, я обуза. Дело не во мне. Плохо то, что Алонио говорит от имени Всевышнего, а сам не верит. Вера – это любовь, сын мой, к Всевышнему, к людям, к живым созданиям, к любой травинке. Алонио любит только власть. Я молюсь за него. Человек как сосуд: если не наполнить его любовью, туда проникнет зло, а от зла дорога одна – в Бездну.

– Эрол, – негромко окликает Никос. – С устройством связи что-то не так. Время странно показывает – в обратном порядке.

– Что? – озадаченно переспрашивает Алан, делет шаг, смотрит на экран – и вздрагивает:

– Никос, немедленно брось это! Сейчас рванёт!

Боевой опыт за десять лет накрепко въедается в подсознание. Воздушной волной я сдвигаю Люсена прямо с креслом в угол, защитный барьер Алана ложится поверх. Вторым барьером мы одновременно накрываем Никоса – и чуть-чуть не успеваем. Волна огня слепит глаза, раскалённый воздух обдаёт жаром. Я бросаюсь на крик – и со всей силы врезаюсь лбом в пол. Демоново платье госпожи Шеус! С треском ткани вскакиваю и ищу Никоса… Жив. Но жизнь эта выплёскивается вместе с кровью из оторванной руки.