Книга Самая высшая власть, страница 47 – Анюта Соколова

– Хуже, чем когда ты потребовал от дяди Коэна открыть правду о природниках?

– Нет, – отчаянно улыбается Алан. – С тем скандалом ничто не сравнится. У здания Совета Магов два года собирались люди с петициями. Тот же Алонио прислал протест на семи листах, письма с угрозами так и сыпались. Может, я постарел, Лин?

Громко фыркаю.

– Тебе сейчас сколько – сто сорок четыре? Всё, пора подбирать цветы для проводов. Кстати, папа сказал однажды, что ты – самый мужественный парень в Керизе. Правда, мама добавила: это потому, что твоя бурлящая энергия пересиливает страх.

– Мне до твоего папы далеко, – улыбка Алана теплеет. – Все мои неприятности, в сравнении с потерей магии, просто досадные пустяки. Во время того скандала, Лин, я постоянно повторял себе: если Кай выдержал, я тоже смогу! И сейчас как-нибудь справлюсь. Для начала ещё нужно поймать преступника.

– Слушай… – мне неловко что-либо советовать тому, кто настолько опытнее. – Алан, тебе не кажется, что убийство Алонио – это в первую очередь месть? Если бы сообщник хотел оклеветать природников, то забрал бы с собой в Аури патера Люсена. Но убийце было не до плана, он просто выплёскивал свою ненависть. Как господин Ойлен. Раз за разом вырезал цифру один – может, она обозначает не природную магию? А что-то ещё, личное?

– Как господин Ойлен? – эхом откликается Алан. – Интересная мысль…

В гостиную заходит Ник, устало падает в кресло.

– Из меня отвратительный утешитель. Одно название, что патер.

– Чем можно утешить родителей, потерявших ребёнка? – возражает Алан. – Тем, что их дочь попадёт на Небеса? Будь это мой ребёнок, меня успокоило бы не это, а пойманный и наказанный убийца. Ник, ты хорошо знал Лиару?

Резкий переход действует благотворно: Ник оживляется.

– Близко мы не общались. Лиара постоянно надо мной подшучивала: звала «Ники», подсовывала сладости, могла принести стакан тёплого молока со словами «детям полезно». Это здорово раздражало.

– Тебе сколько лет-то было? Тридцать? – беззлобно подтрунивает Алан. – А ей?

– Четыреста двадцать семь. Она на год старше Алонио. Не сказать чтобы идеальная красавица, но яркая, интересная. Вспыльчивая и отходчивая, как большинство стихийников. Могла устроить скандал с битьём посуды, а затем просила прощения и сама же эту посуду восстанавливала.

– Алонио терпел такое поведение? У меня сложилось впечатление, что все в его доме не смели даже пикнуть. Сидели по норкам, словно полевые мы́рмы, и боялись высунуть нос.

– Примерно так и было, – не спорит Ник. – Но Лиаре многое сходило с рук. Она могла прийти в рабочий кабинет Алонио, обнять его, приласкать и утащить в спальню. Не то чтобы она поступала так часто, однако, именно потому, что она не злоупотребляла своим положением, ей это позволялось.

Он хмурится:

– Брат Керин постоянно язвил, мол, Лиара считает себя женой. Только она и была настоящей женой. Верной, ласковой, понимающей. Они же очень долго жили вместе.

– Без года триста лет. Ник, ты случайно не слышал, был ли кто у Алонио до Лиары?

– Алонио не откровенничал, – прядь светло-песочных волос от взмаха головы падает на лоб, Ник по-мальчишечьи её сдувает. – Но вряд ли он дожил до ста сорока лет девственником. В этом отношении Алонио отличался завидным темпераментом.

Ник косится на меня и розовеет.