Книга Самая высшая власть, страница 46 – Анюта Соколова

– Я так понимаю, что вы считаете господина Алонио причастным к смерти дочери, – осторожно предполагает Алан.

– Если не прямо, то косвенно, – подтверждает Ойлен. – Моя Мия выросла чистой и доверчивой девочкой. Наивно полагала, что все служители Всевышнего похожи на Ника: целомудренные, порядочные, великодушные. Они встречались почти пять лет, господин Эрол, перед тем как обручились. Назначили день свадьбы… Ник – такой робкий мальчик: он Мию даже целовать не осмеливался. Это её и погубило.

Ойлен с яростью оглядывает мрачную обстановку гостиной.

– Говорят, нельзя ненавидеть ближнего своего. Да простит меня Всевышний, я ненавижу господина Алонио. Теперь вдвое больше, чем когда-либо. Он знал, что неотразим, он обольстил мою девочку, разбудил в ней чувственность – и всё это под маской духовного наставничества. После чего сделал из Мии безотказную постельную игрушку без каких-либо прав и перспектив. В этой самой гостиной, господин Эрол, год назад Алонио открыто смеялся надо мной. Позвал Мию и предложил выбрать – он или семья.

Мощный кулак с треском опускается на подлокотник:

– Конечно, сказано было не так. Мерзавец умел заворачивать подлость в красивую обёртку. Мие было предложено жить мирской жизнью или пренебречь условностями ради истинной веры. Истинная вера – удовлетворять похотливого мужика вдвое старше её отца!

– Милея перестала с вами общаться?

– Уже год мы с женой узнаём о жизни дочери от Ника, – после гневной вспышки Ойлен обмякает в кресле, губы его дрожат. – И сегодня от него же я услышал, что моя девочка мертва… Господин Эрол, мерзость порождает мерзость! Мия погибла потому, что испачкалась в грязи святого человека! И сейчас этот святой человек трусливо прячется, лишь бы не смотреть в глаза убитой горем матери. Если бы не он, Мия была бы жива, а я нянчил внуков…

Во время долгой паузы Алан смотрит в окно, на блёкло-голубое осеннее небо и сияющие шпили храма, подсвеченные солнцем.

– Надеюсь, вы никому не передадите то, что я вам скажу, господин Ойлен, потому что это секретная информация. Господина Алонио сегодня утром убили.

– Как именно? – требовательно спрашивает Ойлен.

– Усыпили и резали ножом до тех пор, пока он не скончался от потери крови.

– То есть кто-то меня опередил, – выплёвывает он. – Жаль.

– Вы этого не произносили, а я не слышал, – отрезает Алан. – В Керизе существуют суд и законы. Я разделяю ваше горе, но преступление всегда преступление, какой бы отвратительной ни была жертва. Более того, тот же самый человек, что расправился с Алонио, убил и вашу дочь. Она каким-то образом мешала его планам.

– Значит, я был прав, и Мия погибла из-за Алонио.

Ойлен закусывает губу. Красивые узкие пальцы сжимаются до побелевших костяшек:

– Господин Эрол, я не прошу вас найти убийцу. Все знают, что вы никому не позволите уйти безнаказанным. Но на суде, умоляю, не выгораживайте Алонио только потому, что он был понтификом или принял мученическую смерть. Уверен, Верховное Собрание потребует закрытого процесса, чтобы не выпускать голодного нэкра из клетки. Вспомните тогда обо мне, и пусть Кериз услышит правду.

Он поднимается и покидает гостиную.

– Демоны! – Алан закрывает лицо руками и продолжает глухо сквозь пальцы: – И что мне делать, Лин? Собрание не просто потребует – приставит мне пульсар к виску. Одержимый понтифик, патер-убийца… – он отнимает ладони и задумывается. – Честно, я сам не уверен, что подобное следует обнародовать. Ты представляешь, какой разразится скандал?