Книга Андэ. Огонь, свет, жизнь, страница 94 – Анюта Соколова

— Лика, ты где пропала? Хм, неплохо. А почему фиолетовое?

— Потому что у меня отвратительное воображение. Сказать: «цвета ночного неба» я могу, а нарисовать соответствующую картинку в голове не выходит. То чёрное получается, то вот такое.

Дэйн водит рукой, платье становится нужного цвета, а мне в голову приходит мысль.

— Ты ведь сейчас воздействуешь на энергию, которую я преобразовала?

— Нет, я меняю конкретную материальную вещь.

— В чём разница?

— Эта вещь уже существует независимо от потоков энергии. Барьеры, охранки, ловушки — несколько иные структуры.

Тоскливо вздыхаю.

— Дэйн, я запуталась. Энергия не может влиять на энергию, но в то же время города, окружённые силовыми барьерами, пользуются силой. Получается, Анда проникает за то, что создано с её помощью.

— Но она не может повлиять на сам барьер. Снять его, растянуть или сжать. Это могут только люди. К тому же барьеры бывают разные. Те, что над городами, защищают от огня, сила сквозь них проходит свободно. Те, что когда-то… изолировали меня, не пропускали силу, значит, энергию можно запереть.

— Не понимаю, — задумываюсь вслух. — Заранее поставить барьеры над тысячей городов. Неужели никто их не видел? Не интересовался, что происходит?

— Лика, ты хорошо ориентируешься в структуре потоков? — Широкая улыбка.

— Совсем не ориентируюсь, — признаюсь я. — Словно сотню паутин переплели в один клубок. Тебя нахожу только потому, что твою энергию ни с чем не спутаешь.

— А теперь представь, что потоков в сотню раз больше. Это сейчас барьеры над городами бросаются в глаза, поскольку остальной мир лишён энергии. До Перелома весь Деон состоял из энергетических нитей, попробуй вычлени те, что растянуты над огромной территорией. Но пусть бы и нашёлся кто-то слишком внимательный… Подозреваю, его заставили бы замолчать. Жрецы обладали реальной властью. Если они действовали заодно с адэном Деона — могли творить всё что вздумается и оправдывать это велением Анды. Как объяснили появление источников.

Он хмурится, смотрит в окно.

— Знаешь, есть какая-то справедливость в том, что один адэн угробил мир, а другой должен возродить.

— В чём тут справедливость? — возражаю с жаром. — Тебе приходится разгребать последствия поступков тех, кто подобных тебе даже за людей не считал!

— Не важно, кем они считали меня, — усмехается Дэйн. — Я — Райн, и это моя обязанность — думать о Деоне.

— Сейчас ты должен думать о завтраке. До Совета двадцать минут, с той скоростью, как ты ешь, останешься голодным.

— Сама подкидываешь идеи! Тебе ещё с этим возиться, — он ерошит лохматые волосы. — Может, их всё же того…

Шутливый подзатыльник заставляет его замолчать. Кашу Дэйн съедает за десять минут — рекордное для него время. А с огненной гривой, увы, я управляюсь слишком быстро. Будь моя воля, вообще бы рук не вынимала, до того приятно прикасаться к этим шёлковым прядям. Опять заплетаю две тонкие косички с висков, скалываю их с остальными волосами в высокий хвост.

— Дэйн, чёлка твоя… У тебя с ней такой несолидный вид. Можно я её хотя бы заколками подберу?

— Делай что хочешь.

Лицо, лишённое привычной защиты, сразу становится чужим. Огромные золотые глазищи под тонкими бровями с изломом придают невероятную хрупкость облику. Совсем юный, столько вынесший, ещё больше взваливший на себя…