Книга Тернистый путь, страница 226 – Виолетта Орлова

— Думаешь, мне действительно не стоит туда заходить?

— Там лежит всего пара пергаментов… На единственной уцелевшей полке, которая находится справа от входа. Но какой теперь от них толк, — с лукавой улыбкой ответил Дантрос, и поспешил уйти, оставив Вингардио в мучительном волнении. Бывший естествознатель хотел было уснуть, но в его воспаленном мозгу роем проносились заманчивые мысли, подталкивавшие его к действию.

А вдруг в библиотеке все-таки есть то, что его заинтересует? И с чего этот старый дурак Дантрос решил, что ему не стоит туда идти? С какой стати он пытается навязывать ему свою точку зрения? Пусть Вингардио и лишился всех своих естествознательских способностей, но не потерял же он, в конце концов, разум!

Действовать надо было немедленно. Вооружившись факелом, владыка решительно покинул свою карету, отправившись в одиночку в библиотеку. Проследив, чтобы его никто не увидел, он бесшумно, как мышь, проскользнул в полуразрушенный проем помещения. От печальной картины всеобщего беспорядка у бывшего естествознателя дрогнуло сердце. Сожженные деревянные балки, подпиравшие своды, валялись на черном от пепла каменном полу, а мрачные окна без стекол одиноко зияли своими пустыми глазницами. Впрочем, не все было так безнадежно, ибо сохранившиеся хаотичные ряды полок по правую руку от него представляли его жадному взору несколько свитков, которых не затронул огонь.

Где-то в глубине своего разума Вингардио осознавал, что вряд ли в библиотеке обычного, отнюдь не ключевого города естествознателей, будет храниться такой важный по своей значимости свиток, как «Последнее слово». Про него знал только он сам и Арио Клинч, который был его писцом; и неумел не стал бы переписывать подобный свиток для всех библиотек. Однако желание вновь обрести могущество было настолько сильным и даже каким-то болезненным и разъедающим душу, что Вингардио трясущимися руками развернул сохранившиеся свитки.

Вдруг, совершенно немыслимым образом, оказалось так, что тот самый желанный кусочек пергамента с многообещающей надписью «Последнее слово» всплыл перед его воспаленным взором. Повелитель жадно вцепился в искомый свиток и, не удержавшись от соблазна, тут же его прочитал. Но уже после того, как слова были произнесены, Вингардио вдруг с запоздалым удивлением подумал, что чернила на свитке выглядели совсем свежими, и пергамент был совсем не затронут огнем. Впрочем, эта мысль пришла к нему уже слишком поздно, ибо произошло то, что бывший повелитель бесследно исчез из библиотеки незначительного города Смериан…

Когда Дантрос подошел к Сури, в его глазах уже не было той собачьей преданности, с которой он смотрел на своего повелителя несколько часов назад. Теперь его лицо выглядело безучастным и даже каким-то неживым. Сури с удовлетворенной улыбкой приказала слуге ложиться спать.

Надо отметить, она открыла в себе еще одно достоинство, доставшееся от старухи. Девушка могла вмешиваться в сознание другого человека посредством своего внутреннего голоса. Впрочем, эта проделка удавалась ей далеко не со всеми и не всегда.

Чтобы качественно влиять на чужое сознание, нужна была совокупность нескольких факторов. Во-первых, человек не должен был являться естествознателем. По неизвестной причине Сури никогда не удавалось вмешаться в мысли этих умельцев, которые какой-то неведомой силой могли защищать свое сознание от вторжения. С другой стороны, нужно было, чтобы человек сам выбрал следовать голосу Сури. Девушка не могла окончательно сломить волю человека, но при этом ей вполне было под силу подтолкнуть его к тому или иному решению. И, наконец, третий фактор, играющий значительную роль: существовал некий источник, который словно бы подпитывал Сури и делал ее сильнее, чем она являлась на самом деле. Этот источник являлся проводником в ее жизни, который не только подсказывал девушке верные решения, но еще и приумножал ее силы. Это была вода из Желтого моря. С ее помощью она смогла даже одурманить естествознателя. Впрочем, Дантрос тогда в Индемберге добровольно согласился следовать ее воле, влив в себя воду Желтого моря. То, что сработало с ним, могло не получиться с кем-то другим, ибо у Сури пока не было единой модели поведения. Она лишь понимала, что если будет долгое время воздействовать на кого-либо посредством своего чудесного внутреннего дара, то этот человек, возможно, однажды, при благоприятно сложившихся обстоятельствах, станет ей повиноваться.