Книга Последнее слово единорогов, страница 115 – Виолетта Орлова

В один из пасмурных деньков не то смрадня, не то слизня, Инкард сидел на отдаленной от своего гнездима ветке. Сверху ему на голову лилось что-то отвратительно-мерзкое и отрезвляюще-холодное, но он не придавал тому значения. Настроение было прескверное, ибо он крепко повздорил с матерью. Павлия истово верила, что необходимо продолжать искать «Последнее слово». Возможно, они единственные (если не считать Ирионуса) знали о нем. Артефакт следовало уничтожить, чтобы кто-то случайно, либо же намеренно не употребил силу на скверные дела. Кстати, мать хотела, чтобы Инкард учился в Троссард-Холле еще и по той причине, что там хранились свитки естесвознателей. Имелись там также письмена бедных ученых, которых постигла печальная участь в Тимпатру. Павлия предполагала поехать с сыном, чтобы участвовать в поисках, самому же Инкарду эта идея отчаянно не понравилась.

Во-первых, ему ужасно не хотелось, чтобы мать все время крутилась под боком. Всех нормальных детей в школу обычно отправляли одних, а он должен находиться под непрестанной опекой мамочки? Инкард стал совсем самостоятельным, гордым и бунтующим подростком, впрочем, в последнем не было его вины, ибо немалую роль сыграли воспитание и поведение отчима.

Во-вторых, он считал поиски свитка занятием бесполезным и даже вредным, ибо оно мешало ему добиваться своих личных целей. А ему очень хотелось вернуться на родину, в Гераклион, и жить там, как прежде. Зачем ему вообще сдался Троссард-Холл? Пару раз Инкард даже подумывал оставить мать и самостоятельно переместиться в портовый город, однако искренняя сыновья привязанность останавливала его от столь поспешного шага. Вот и сейчас он с тоской обдумывал свое одиночество, вспоминал друзей из Гераклиона, мечтал о будущем, которое, признаться, виделось ему пока не менее пасмурным, нежели сегодняшний день. Вдруг шквальный порыв ветра всколыхнул ветку на которой он сидел, отчего ему пришлось схватиться за кору, чтобы не свалиться. Инкард никогда не боялся высоты и выбирал для своего затворничества самые отдаленные и тонкие места, за что в Беру окружающие прозвали его «галчонком». Снова подул ветер вперемежку с чем-то мокрым, и словно из брызг, перед Инкардом воплотился прекрасный фиолетовый зверь. Крылатое создание неторопливо подлетело к ветке и осторожно приземлилось напротив восторженного мальчика. Это было поистине неожиданно, удивительно, ибо Инкард еще никогда не видел вблизи столь красивых и горделивых животных.

– Настоящий фиолетовый единорог! – не сдержав восхищения, пробормотал мальчик. – Тот, кто однажды даровал силу Вингардио! Невероятно!

Единорога кажется позабавило это милое проявление ребячества, ибо он широко ухмыльнулся, обнажив белые ровные зубы.

– Ты ведь хочешь, чтобы я стал твоим всадником? – вдруг робко поинтересовался Инк. Впрочем, мальчик даже не смел мечтать о подобном. Он знал, что в былые времена фиолетовые единороги выбирали себе всадников из естествознателей; однако после того как Вингардио начал войну, эта традиция ушла в небытие. Неужели Инк первым, спустя столько времени, удостоится подобной чести?

– У меня уже есть всадник, – ярко прозвучало у него в голове, как если бы это была его собственная мысль. Неожиданно Инкард осознал, что тоже способен отвечать с помощью мыслей. – У меня уже есть всадник, но мы можем подружиться, если ты не против, – продолжил говорить единорог, увидев, как стремительно мрачнеет лицо Инка.